Губернатором был А. А. Татищев, штатский генерал, огромный, толстый, с лошадиной физиономией, что еще увеличивало его важность. Его жена была важнейшая губернаторша, но у них жила и подруга ее по Смольному, Лидия Арсеньевна, которая в делах управления губернией была выше губернаторши, да чуть ли не самого губернатора.
Встретив ее, выходившую на прогулку, я ей дал программу с просьбой пожаловать на бенефис и спросил, могу ли видеть Александра Александровича.
– Он в канцелярии. Не стоит вам беспокоиться, я скажу, что были и приглашали нас… Обязательно будем…
И действительно, были в своей бесплатной губернаторской ложе и прислали в день бенефиса в кассу на мое имя конверт с губернаторской визитной карточкой и приложением новой четвертной за ложу.
Окрыленный, еду на Московскую улицу, в магазин купца Варенцова, содержателя, кроме того, лучшей гостиницы, где я часто играл на бильярде.
Сухо меня встретил купчина, но обещал быть, а билет не взял. Тоже и соседний магазинчик Будылин. Еду к богатому портному Корабельщикову, которому еще не уплатил за сюртук.
– Ладно. Спрошу жену… Пожалуй, оставьте ложу в счет долга…
Это меня обидело. Я вышел, сел на Ивана Никитина, поехал завтракать в ресторан Кошелева. Отпустил лихача и вошел. В зале встречаю нашего буфетчика Румеля, рассказываю ему о бенефисе, и он прямо тащит меня к своему столу, за которым сидит высокий, могучий человек с большой русой бородой: фигура такая, что прямо нормандского викинга пиши.
– Мейерхольд. Сологуб, Владимир Алексеевич, наш артист, – познакомил нас Румель.
Мейерхольд заулыбался:
– Очень, очень рад. Будем завтракать.
И сразу налил всем по большой рюмке водки из бутылки, на которой было написано: «„Углевка“, завода Э. Ф. Мейерхольд, Пенза».
Ах, и водка была хороша! Такой, как «Углевка», никогда я нигде не пил – ни у Смирнова Петра, ни у вдовы Поповой, хотя ее «вдовья слеза», как Москва называла эту водку, была лучше смирновской.
«Углевка» и «удобка» – два специально местные пензенские слова, нигде больше мной не слыханные, – незабвенны!
За завтрак Мейерхольд мне не позволил заплатить.
– За этим столом платить не полагается, вы – мой гость.
И неловко мне после этого было предложить ему билет, да Румель выручил, рассказав о бенефисе.
– Пожалуйста, мне ложу… бельэтаж. Поближе к сцене…
Я вынул еще непочатую книжку билетов, отрезал 1-й номер бельэтажа, рядом с губернаторской ложей, и вручил:
– Почин. Только первый билет.
– О, у меня рука легкая, – и вынул из бумажника двадцатипятирублевку.
Я позвал полового и посылаю его разменять деньги.
– Нет… Нет… Никакой сдачи. У нас по-русски говорят: почин сдачи не дает. На счастье!.. – И взяв у полового деньги, свернул их и положил передо мной.
– Спасибо. Теперь