– В Афгане не боялись и здесь не испугаемся, – поддержали его десантники.
Алекс лишь неопределенно повел плечами, не разделяя уверенности остальных. Дождавшись, когда все отойдут в сторону, он повернулся к напарнику.
– И что ты думаешь? – капитан заметно нервничал. Перспектива попасть меж жерновами мельницы ему не казалась привлекательной.
– Что думаю?! – Алекс поразился предательской безалаберности чиновника, готового жертвовать человеческими жизнями, – а ничего! Смелый он очень: «Альфа» не подарок, но на нашей стороне народ». Правильно. Народ будет отдуваться, а они отсидятся в бункере. – Он оскалил в улыбке свои ровные, жемчужные зубы. – Тебе ли не знать, что если сюда придут ребята из «семерки», здесь камня на камне не останется. Живьем сожрут и соли не попросят.
Капитан хорошо представлял, о чем идет речь. Его лоб покрылся испариной, мертвецкая бледность легла на лицо. И хотя старался контролировать свои эмоции, не мог скрыть, что оперативная работа его утомляет. «Штабист», – подумал Алекс, скорректировав первоначальную оценку. Но, несмотря на шок от происходящего, капитан мыслил трезво. Его разум не требовал жертвоприношений на алтарь сохранения власти:
– Единственное, что спасет собравшихся здесь – отказ «Альфы» от выполнения приказа. Если они не пойдут на Белый Дом. Это же гражданская война! «Альфа» – солдаты, а не убийцы.
Алекс готов был покрутить пальцем у виска. Подобное не вписывалось в его систему координат. Приказы командования не обсуждаются, а неукоснительно выполняются. Иначе – хаос. Бардак. То, что происходит здесь и сейчас.
– Шутишь? Единственное, что может уберечь эту слепую фанатичную толпу, собравшуюся здесь, – отсутствие приказа подразделению «А», иначе…
Капитан спорить не стал. Лишь поднял глаза на ликвидатора, стараясь оценить серьезность его слов. Неужели он, и правда, никогда не сомневается в правильности поступков представителей власти и отдаваемых приказов. Неужели у него никогда не возникает вопросов?
– Вон кто-то идет.
Указав в конец коридора, Алекс встал навстречу подходящему к ним высокому сухопарому мужчине средних лет, облаченному в серый костюм с депутатским значком на лацкане пиджака. В свете неоновых ламп бильярдным шаром блестела его облысевшая голова, покрытая пигментными пятнами.
– Так, бойцы, подъем и шагом марш за мной. – Голос, не подчиниться которому нельзя. – Быстрее, у нас нет времени.
Они прошли по коридору вдоль множества одинаковых дверей, вышли на лестницу и начали подниматься. Преодолев несколько пролетов, окунулись в лабиринт безликих коридоров, пока депутат не привел их в просторный кабинет и не усадил на широкий диван, стоявший возле окна. Вчетвером они с трудом поместились на нем, превратившись в слух.
Большое помещение было отделано фанеровкой карельской березы,