Несмотря на то что Конн выиграл ту битву и убил Мога Нуадата, ему пришлось прибегнуть к целой серии незначительных перемирий и браков, чтобы поддерживать иллюзию мира. Увы, все развалилось после его смерти! Морриган хитроумно использовала мое имя, чтобы подстрекать Энгуса Ога, впрочем, он в этом не нуждался. Он подчинился Морриган в моем присутствии и после этого мечтал только об одном – стереть из памяти свой позор, уничтожив меня.
– Когда ты в последний раз брал в руки Фрагарах?
– Не скажу. – Богиня помрачнела, явно разочарованная, что ее гамбит провалился, и я довольно улыбнулся. – Но если тебя интересует, продолжаю ли я оттачивать свое мастерство владения мечом, ответ «да».
– И кто же твой напарник? Полагаю, среди живущих ныне смертных вряд ли найдется настоящий воин.
– Ты права. Я тренируюсь с Лейфом Хелгарсоном, викингом из Исландии.
– Его предки были викингами?
– Он сам настоящий викинг. Приплыл в Америку вместе с Эриком Красным.
Я озадачил богиню. Долгожителей среди смертных крайне мало, а Флидас, очевидно, не сомневалась в своей осведомленности. Она замолчала, мысленно прокручивая в голове список знакомых имен, а когда ей все-таки не удалось найти в нем ни одного викинга, сказала:
– Он что, заключил сделку с валькириями?
– Нет, он вампир.
Флидас зашипела, соскочила с кровати и приняла защитную стойку, как будто опасалась, что я на нее нападу. Я замер, изо всех сил стараясь не шевелиться, но повернул голову, дабы насладиться зрелищем безупречного тела богини. Золотистые лучи заходящего солнца проникли в спальню сквозь жалюзи и разрисовали загорелые ноги Флидас сверкающими полосами.
– Ты смеешь якшаться с живыми мертвецами? – возмутилась Флидас.
Я ненавижу это словечко, хотя иногда замечаю, что сам его использую. Со времен «Ромео и Джульетты» я думаю примерно так же, как Меркуцио, когда он возражает Тибальту, обвинившему юношу в том, что он якшается с Ромео.
В общем, я подавил раздражение, присвистнул и заговорил, как в Елизаветинскую эпоху:
– Черт побери, якшаюсь? Ты намерена превратить меня в менестреля?
– Я не про менестрелей, – сердито буркнула Флидас. – Я про само зло.
Ладно, значит, она не любит великого Барда.
– Прошу прощения, Флидас, но я имел в виду всего-навсего старую пьесу мастера Шекспира, так что будь снисходительна к древнему друиду. Кроме того, мне кажется, что сейчас ты не настроена на легкую светскую