И разве не знал я, как работает эта система, на что она готова пойти, чтобы раздавить оппозицию, какие тяжкие обвинения могут быть предъявлены мне? Я должен был быть готов ко всему. Но – следователи вновь и вновь напоминали мне, что меня ожидает расстрел. Само слово расстрел пронзало мой мозг, словно пуля. Под угрозой смерти любая логика начинает рассыпаться. Кроме того, логика никогда не работает в одном только направлении. Ту же самую логику, помогавшую мне противостоять КГБ, можно было использовать прямо наоборот. Человек – существо изобретательное. Чувство самосохранения в нем невероятно сильно, и порой оно сильнее всего. К тому же КГБ был большим мастером по части обращения этого чувства в убедительнейшую логику предательства. В тюрьме я был свидетелем того, как люди в своем отчаянном стремлении выжить изобретали и принимали самые смехотворные резоны, оправдывавшие их капитуляцию и сотрудничество с КГБ. Им удавалось даже убедить себя, что, действуя таким образом, они отводят опасность от своих товарищей, работают ради укрепления своего движения и даже ради спасения всего мира.
Свою логику предательства КГБ начинал строить с того, что напоминал вам, какому ненужному риску вы подвергаете ваши личные интересы – у вас молодая жена, многообещающее будущее и проч. Затем от угроз они переходили к хорошо рассчитанным стратегическим обещаниям: если вы не подпишете данное письмо, предупреждали они, мы будем вынуждены арестовать всех. А если подпишете, вы сможете «спасти их», «предотвратить их мучения». Я вспоминаю, как один диссидент послал своим товарищам письмо, в котором объяснял, что он решил пострадать один за всех. Он сумел заключить «отличную», с его точки зрения, сделку: если на протяжении трех месяцев не появится ни одной диссидентской публикации, писал он, никто кроме него не будет арестован. А другого соблазнила кагэбэшная логика, говорившая ему, что он, такой умный и хитрый, может обвести их вокруг пальца. Однако в конце концов он сам не смог отличить игру от действительности и позже покончил с собой.
Логика, как я понял очень быстро, не есть инструмент нравственный. Вместо прямого пути к истине в руках КГБ она может превратиться в извилистую тропу обмана и манипуляций. Сами по себе логические построения не помогают человеку выстоять под угрозой смертного приговора. И вскоре мне стало ясно, что существует нечто более сильное, нежели самая разумная логика, нечто, что помогает человеку не поддаваться злу: стремление сохранить свою внутреннюю свободу.
Лояльный советский гражданин был рабом системы, где он вынужден был твердить, как попугай, ее идеологическую демагогию, даже если давно в нее не верил. Но стоило человеку вырваться из этого мира лицемерия и начать говорить то, что думает, и он становился свободен. Пока его слова соответствовали его