Признаюсь, мои чувства (точнее, их отсутствие) меня озадачили. Я же прекрасно помню свой неописуемый восторг, когда за несколько месяцев до твоего рождения на УЗИ впервые определили, что у меня будет девчонка! Я же плясал как полоумный! Едва-едва дотерпел, пока мы не вышли из женской консультации на свежий воздух. И вот – ты уже есть и готова к выписке!
Солнечный летний день, крыльцо роддома, радостные родственники. Кто-то уже выстрелил шампанским (пробка угодила в окно палаты на втором этаже), объективы фото- и видеокамер держат меня на прицеле, а я стою как идиот, держу этот гигантский тугой сверток, из которого торчит твой розовый пятачок, и не знаю, радоваться мне или плакать. В ту минуту – еще не знаю.
А дома, когда содержимое свертка уже лежит на кровати, дрыгает ножками и очумевшими глазами глядит на скопление народа, мне хочется, чтобы никто не расходился, чтобы гости еще посидели до вечера, вдарили со мной по рюмашке. Но нет, они расходятся, желают счастья в личной жизни, здоровья всем, распихивают по углам подарки и все до единого сваливают. И мы остаемся втроем, растерянные и потрясенные, в тишине, нарушаемой лишь твоими всхлипываниями.
Просторная двухкомнатная квартира вдруг уменьшается в размерах. Это уже не моя крепость. Вот тут, в углу на кухне, я сидел по вечерам с книгой, потягивая чай; на диване в гостиной я лежал, почесывая пузо и глядя в телевизор; на балконе – курил. Теперь я взираю на места своего беспечного гнездования почти с ненавистью. Отныне распорядок дней и вечеров укладывается в короткие промежутки между кормлениями, бесконечными постирушками и глажками. А еще эти подъемы посреди ночи! Я теперь с радостью удираю в магазин за хлебом, чтобы иметь хотя бы пятнадцать-двадцать минут личной жизни, и не могу дождаться окончания отпуска, чтобы выйти на работу и с чистой совестью проводить вне дома дни напролет.
Нет, я не могу сказать, что не рад. Я очень рад. Я же люблю тебя. Но я еще ничего не понимаю. Что характерно – отказываюсь понимать. Верните мне мое предсказуемое прошлое!
А потом случаются вечера, когда у тебя прихватывает животик. Мне приходится успокаивать тебя на руках. Хожу по квартире, пока ты не заснешь. Когда ты, наконец, успокаиваешься, уткнувшись носиком в мою грудь, со мной что-то происходит. В эти минуты я чувствую, что у меня два сердца.
Потом начинаются регулярные прогулки с коляской. Я беру с собой книжку потолще («Казус Кукоцкого» Улицкой и «Убить пересмешника» Харпер Ли) и наматываю километры по двору. Ты дрыхнешь, я читаю. Мне нравятся эти прогулки. Ко мне возвращаются покой и уверенность.
Через две-три недели я, наконец, врубаюсь, что со мной случилось. Я втягиваюсь. Дальше будут твои первые улыбки, первые шаги по дивану и закольцованный диск с песнями Евгения Крылатова из детских фильмов, под которые