Иноземцев обмер.
Девица эта была вовсе не девицей, а видением из лаборатории. Да-да, именно она! Те же кукольные золотисто-янтарные глазища, подернутые печалью, та же игривая улыбка, только волосы не лунного, а пшеничного цвета и заплетены в косу, переброшенную через плечо.
Видение присело в реверансе и выпорхнуло на лестницу.
– Это их воспитанница, племянница внучатая, – прошептал в самое ухо камердинер, весь порозовев от смущения, – Ульяна Владимировна. Милое дитя, воспитываются сами по себе, сидят в библиотеке часами… Эх! После смерти родителей в пятилетнем возрасте потеряла дар речи. Его высокопревосходительство взяли любимицу на воспитание, своих детей Господь-то не дал. Бедняжка за целый год не проронила ни словечка. А потом заговорила! Знаете, как-с? Пошла в лес и заплутала. Вот, я вам скажу, история была! Все чуть с ума не сошли, когда хватились, что ее нет. Весь уезд обыскали. Если бы не страх перед нашим барином, пришел бы исправник со своими молодцами! Тотчас бы нашли. Отчаялись уже. А через два дня конюх наш видит: у ворот волк, только странный такой, с виду как лисица, но огромный и морда круглая, а в зубах белое что-то. Схватился за ружье – зверя нет как не было. А девочка наша живая и невредимая уже бежит по аллее и кричит радостно: «Дядюшка! Дядя!» Что было-о! – Саввич смахнул набежавшую слезу и шмыгнул. – Но хоть и заговорила Ульянушка, с той поры из нее слова не вытянешь – все молчит и читает. Умными глазками хлопает и дальше читать. Одна радость, поди, в этом. Жаль, пропадает цветок в деревенской глуши. Это из-за нее барин подняться хочет. Нет ведь никого у нее в целом свете, кроме дядьки. Сиротка!
Иноземцев удивленно воззрился, но ничего не сказал. К горлу будто ком подкатил от внезапного прилива жалости.
Комната, которую выделили для почетного гостя – а Ивана Несторовича по-другому и не величали, – обставлена была словно специально для человека науки: большой стол с удобным креслом, высокий шкаф с книгами и стопками журналов.
Увидав ровные столбцы корешков, Иноземцев бросился к шкафу. Нет, все не то! Философия какая-то, история, пара немецких работ по физиологии. Монографии мистера Брайда не было, на такую удачу глупо и надеяться. Зато журналов тьма-тьмущая – не пропадешь. Ровными стопочками громоздились «Московская медицинская газета», основателем которой был его дед, «Медицинский вестник», свежие выпуски недавно открывшегося журнала «Врач». Верно, остались от прежних докторов.
Лихорадочно дыша, Иноземцев схватил потрепанный труд Сеченова «Рефлексы головного мозга», открыл и стал читать. Вернее, пытался. Буквы плясали, расплывались, меркли.
– Очки! – Иноземцев хлопнул себя по нагрудному карману.
В памяти вдруг возникла тоненькая