– Твоим любимым блюдом в детстве была манная каша с черничным вареньем. Но ты любил только мою кашу, ту, что готовила твоя мать, ты не ел. Говорил, что там комочки. Когда тебе исполнилось восемь лет, я подарила тебе красный велосипед. Ты в первый же день врезался на нем в забор, ободрал все коленки и сделал «восьмерку» на колесе. Веришь теперь? – спросила девушка тихо.
– Верю, – ответил Алеша и улыбнулся. – Баба Люба. Только как же тебя теперь бабой-то называть? Ты же младше меня!
– Да, и в самом деле! – баба Люба задумалась. – Наверное, называть меня бабушкой нелепо. – Она взглянула на свое отражение в стекле кухонного шкафа. Довольно улыбнулась. – Но я все-таки твоя бабушка. Поэтому… Поэтому ты можешь называть меня бабушкой, – она снова посмотрела на свое отражение и вздохнула, – а можешь, называть просто Любой. Алеша промычал что-то неопределенное. Он еще не решил, как называть эту прекрасную юную женщину, которая приходится ему бабушкой.
– Ах, заболталась! Яичница горит! – воскликнула баба Люба и отвернулась к плите.
– Пойду оденусь, пожалуй, – сказал Алеша, – мне все-таки не два годика, чтобы разгуливать перед бабушкой нагишом. – Он улыбнулся и вышел из кухни.
Когда он вернулся, на столе уже стояли две тарелки с яичницей, две чашки с кофе, вазочка с круассанами и конфетами.
– Тебе нужно лучше питаться, – сказала баба Люба озабоченно. – Вон худой какой и бледный. Кушай, внучек, кушай! – она принялась за еду.
Алеша вдруг понял, что страшно голоден. Вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. То есть не ел ни разу после смерти. Усмехнулся. И принялся за еду. Яичница была вкусная. И обыкновенная. Как в земной жизни. Еще это была, определенно, бабушкина яичница – Алеша ее помнил: яйца перемешаны, мелко порубленный лук, помидоры, сыр. Получается, кулинарные пристрастия у человека не меняются и после смерти? Вкусно. Алеша на секунду почувствовал себя ребенком, которого окружают взрослые, они почему-то его любят, заботятся о нем. Впрочем, вопрос «почему?» тогда не возникал, родительская любовь казалась чем-то само собой разумеющимся. И еще у него есть ощущение, что он бессмертен. Что смерть невозможна. И тут Алеша загрустил. То, что он считал невозможным, произошло. Он мертв. Мертв, но жив. Как все странно. Одни вопросы. Кто даст ответы?
– Ээээ! – промямлил Алеша и смущенно кашлянул, – а где дедушка? Разве вы здесь не вместе?
– Не напоминай мне о нем! – воскликнула бабушка. Ее спокойное лицо исказилось гневом. – Этот подлец! – она отхлебнула кофе. – Извини, но этот подлец, твой дед, пока я там, на земле, мечтала о смерти, чтобы побыстрее с ним встретиться, он… Он