Настоящее подавление евреев началось после войны. Поводом для открыто антисемитской политики партии, с удовлетворением встреченной «народом», стал провал надежды сделать Израиль не просто социалистическим государством, а сателлитом Советского Союза, по примеру стран Восточной Европы. Государственный антисемитизм с разной степени интенсивностью просуществовал до развала Советского Союза.
Инициация в комплексники. Экспедиция в Сухуми
Глазьев одобрил мое погружение в теорию обнаружения, но просил не забывать о связи ее с точностью определения обнаруживаемого объекта.
Тогда доступны были три книжки, написанные по следу американских исследований и устоявшихся курсов: Вайнштейна и Зубакова, Фальковича и Гуткина. Мне понравился Гуткин – у него стиль приближался к американскому. В отличие от немецких и старавшихся им подражать русских авторов, американский стиль преследует главную цель – понятность, для этого автор все время старается убедить читателя, что все просто, и он в состоянии все это постичь. В немецком и перенятом у немцев русском и советском стиле авторы стараются показать читателю, насколько трудна и сложна наука и как умен автор, а читатель, если и сподобится понять написанное, то с большим трудом и не все. Слава богу, были важные исключения.
Преподавал Гуткин в артиллерийской Академии в Харькове. Известно, что для военных все нужно излагать четко и понятно, иначе они строем ходить не будут. Думаю, что позже, когда я уже и сам что-то делал самостоятельно, я ничего не потерял, не встретившись с ним лично. Говорили, у него был непростой характер, и с ним бывало сложно в общении. А вот Фалькович оказался приятным и контактным человеком, жаль, что я его узнал поздно, когда он уже был на «гражданке», профессором Харьковского института радиоэлектроники. Мы собирались делать совместную работу, но не получилось.
Открытия я делал в теории обнаружения только для себя, мои старшие товарищи помочь мне не могли, и Глазьев послал меня к киевскому гуру и учителю большинства наших сотрудников, профессору Карновскому. Марк Ильич (М. И.) во время войны в тридцать с небольшим лет защитил докторскую диссертацию по звуковым сиренам. Он заведовал кафедрой электроакустики КПИ (а до этого Института киноиженеров – КИК). М. И. проявил ко мне интерес, он, один из немногих в Киеве, знал и ценил Лурье. После встречи с Марком Ильичем у меня осталось чувство некоей неудовлетворенности – и своими знаниями и тем, что быстро помочь мне нельзя. Карновский напутствовал меня хорошими и ободряющими словами. Он понимал, что нам всем (и его кафедре тоже) нужно будет еще многому учиться в области обработки гидроакустических сигналов.
Через пару месяцев я, весь в машинном масле, прервал, извинившись, его беседу с Глазьевым, чтобы спросить у последнего точный адрес станции назначения для груза в Сухуми (Кодори) и получить другие ц.у. (ценные указания). М. И удивился. «Я думал, он у вас оптимальным обнаружением