– Как там, Вов, Юдина? – спрашивала тётя Рая сына.
Вова бурчал что-то невразумительное, он был безнадёжно влюблён в Юдину.
– Ты скажи, что она может жить у нас.
– Да зачем ей это, мам? – злился Вова. – У неё и так всё есть.
– Овощная база же, мам! – говорила Наташа. – Они упакованы.
– Они уже, говорят, в Моссовете работают, а не на базе, – подавал голос Дмитрий Иванович.
– Ни в коем случае не повторите моей ошибки! – плакала о своём о прошлом о девичьем, задетая «Моссоветом» за живое, Рая. – Не связывайтесь со спортсменами! А то всю жизнь будете бегать по кругу! Мужик должен зарабатывать. Маринка! Включи свово Леонтьева! Тоска! Без денег тоска! Это точно.
Марина была фанаткой Валерия Леонтьева. Она посещала все московские концерты, брала автографы, дарила кумиру цветы, по три дня не мыла щёку, которую чмокнул артист. Летом Марина ездила за гастролирующим певцом по всей стране. Когда погиб Тальков у Марины несколько журналистов брали интервью – она часто бухала в компании музыкантов, кардебалета Леонтьева и Талькова, когда его ещё никто не знал. Вся «детская» Бурцевых была обклеена плакатами и фотографиями…
«…Исчезли солнечные дни, и птицы улетели…», – голосил певец…
У матери и старшей дочери сжималось сердце от воспоминаний, мать наполняла гранёные стаканы, Марина никак не могла поддеть чайной ложкой закуску…
«…Вдвоём с тобой, вдвоём с тобой, остались ты да я-аа…»
У Наташи по-девичьи перехватывало дыхание и сводило низ живота в предвкушении сказочной неземной любви…
«Любимая, любимая-а, любимая моя-аа» –
бэк-вокалом подпевало Леонтьеву запинающееся женское трио: трио матери – бесформенной, годами не подходящей к зеркалу, потерявшей себя в погоне за добычей материальных и натуральных благ, и двух дочерей, только ступающих в трясину жизненных разочарований, в трясину, засасывающую большинство из нас с головой, перекрывающую воздух, и перемалывающую сознание, достоинство в мясорубке подлости, предательства, сквернословия, равнодушия и ненависти…
Абортом неудачи Марины не закончились. В академическом детском саду против неё плелись интриги. Дети обожали приветливую воспитательницу. Заматерелые воспиталки девушку ненавидели: родители подносили Марине дорогие презенты – алчная заведующая от зависти зеленела, и вынудила «молодого специалиста» к увольнению.
Марина устроилась в цветочный магазин на улице Горького, носила блестящие легинсы, шпильки, объёмную, перетянутую в талии широченным резиновым поясом белую блузку навыпуск. Марина наводила «попугайский» макияж, сделала вертикальную «химию», ухаживала за руками. Мужчины, покупающие цветы, старались подольше задержаться в магазине. Марина познакомилась с работниками «соседского» Елисеевского гастронома. Одновременно и независимо друг от