Появилось еще одно нововведение – своя охрана. Набрали ребят покрепче, дали пятнистую форму, дубинки, наручники. Все давно этого ждали, потому что без этого было тяжело. Постоянно кто-нибудь заходил в сектор – провожающие или встречающие, хоть десять раз объясняй перед рейсами и на стенке пиши аршинными буквами, что делать этого нельзя. На таможню все же еще не смотрели, как на ментов – поэтому и перли, и толкались, и в драку лезли, и деньги пихали – тут же, при всех, и плакали, и материли… Тех же борзых чурок на южных рейсах гонять уже просто надоело. На особо дерзких обращали внимание знакомых соплеменников или даже руководителей землячеств – слава Богу, выходы уже имелись. Потом вся дерзость у тех сходила, приходили с подарками, извинялись. А сейчас уже никто не пер в двери, как раньше «только посмотреть, брата проводить» – стоят возле двери и больше смотрят на дубинки, чем на братьев. У Виктора в смене охранниками были два высоких парня, как и многие в таможне – бывшие военные, строгий усач Ваня Крошкин и улыбчивый ловелас Петя Войнов. Они были знакомы и до таможни, вместе жили и служили в одном военном городке, поэтому работать вместе им было удобно, в какой-то мере они даже дополняли друг друга. Большой сразу им объяснил то, что подразумевается под понятием «работать правильно и не наглеть», они все поняли, и на рейсах наступил почти идеальный порядок.
Полностью идеального бы не было – как не было ничего идеального в мире вообще. С отдельными придурками не могли справиться ни охрана, ни менты. Однажды Виктора вызвали в кадры, где надо было что-то подписать. На прилете был армянский рейс. Вернувшись, он увидел в проходной комнате любопытную картину. За столом сидели Гера и начальник отдела дознания, очкомет Веня Григорьев. На диване сидел седой, очень толстый армянин. Возле него стояли Ваня Крошкин, с дубинкой наперевес, и сменный мент Слава. Южный гость почти без акцента материл всех присутствующих и обещал им всякие напасти. Большов развлекал себя тем, что спрашивал того, обещает ли он это все как мужик, или все это женский треп, чем распалял армянского грубияна еще больше. Увидев Виктора, Гера объяснил, что этот армян – а Виктор уже ясно различал, чем «армян» отличается от «армянина», – прямо сквозь