– Демидова, на выход. К вам муж пришел, – сказал он.
Она положила ручку на исписанные листки – их было почти четыре, но она не успела закончить историю.
«Макс? Разве он не уехал? Но как узнал?..» – Татьяна почти вылетела в коридор. Быстро прошла впереди полицейского до выкрашенной коричневой краской двери, и оказалась в обшарпанной комнатушке с деревянным столом и четырьмя стульями, стоявшими под зарешеченным окном.
Демидов шагнул ей навстречу, схватил за плечи и замер, прижав к себе. Тоскливо выдохнул в её волосы:
– Танька, ну как же так…
И столько горечи было в его голосе, что Татьяна враз поняла: всё плохо. Всё как-то очень, очень плохо, если даже Макс не может подобрать слов. Её зазнобило, зубы мелко дрогнули – и она крепко сжала челюсти, пытаясь прогнать страх.
– Тань, ты, главное, держись. Я что-нибудь придумаю.
Она отстранилась, пряча глаза – ещё полдня назад не стала бы обременять его своими проблемами и принимать помощь от почти бывшего мужа. А теперь вот – примет. Неловко спросила:
– Как ты узнал?
– Мне позвонили… Я уже к аэропорту… Да неважно! Не могу же я поехать на отдых, когда с тобой – такое!
Благодарность захлестнула её обжигающей, солоноватой волной, в носу защипало. А Макс продолжал:
– Главное, я успел переговорить со следователем. Дело дрянь, Танюш. Статья очень серьёзная, и мальчишку у тебя нашли – а это подтверждает показания Марины. Но ты не думай, я не брошу тебя, найду хорошего адвоката. Мы постараемся уменьшить срок, и я буду ждать тебя…
– Макс, ты что? – она испуганно сглотнула. – Меня же должны отпустить, просто обязаны, ведь есть куча свидетелей против Фирзиной! Янка и Витька с Тамарой – они были у меня, когда она привезла мальчика. И мы с тобой в опеку ходили, оформляли документы на усыновление. Зачем мне красть ребенка, если я хотела взять его на законных основаниях? Да это бред, Макс – всё, что написала Фирзина, чистый бред! Неужели это непонятно?
– А следователь считает, что всё не так. Потому что есть факты: жалоба матери, изъятый у тебя ребенок. Для обвинения достаточно, – развел руками Макс. – Но, Тань, мы будем бороться. Я не дам посадить тебя на двенадцать лет.
– Сколько?.. – охнула Татьяна. Стены камеры качнулись, свет мигнул и начал затухать, затягиваясь тёмной дымкой, но Макс тряхнул её, сильно дунул в лицо – и она смогла удержаться на ногах.
– Садись, – муж подвел её к стулу. Татьяна дышала часто, урывками, почти всхлипывая. Под левой лопаткой ныло, будто туда вогнали холодную, острую сосульку.
Макс сел напротив, заговорил, и его слова доносились до неё, будто издалека:
– Послушай, что мы сделаем. Я прямо с утра займусь этим, землю буду носом рыть, съезжу в Москву, но найду тебе самого лучшего адвоката! Только Тань, это недешево, а денег у нас почти нет – продажи слабые, да и на закуп лекарств я очень много потратил. А тот покупатель, который аптеками