Когда мы подъехали к дому отдыха, бутылка уже была пуста, а за окном стемнело. Собрав нас на широкой поляне рядом с жилыми корпусами, плотная женщина с зелеными тенями на припухших веках, напоминавшая кассиршу из овощного магазина или школьной столовой, стала поочередно выкрикивать наши фамилии и вручать ключи от номеров.
– Салтыков, Мопсовский!
– Здесь! – откликнулись Мопс и Денис.
– Получите ключ.
– Спасибо.
– Г… Г… Г.! – добравшись до моей фамилии, с трудом выговорила кассирша, – Господи, что за люди, а!?.
– Здесь, – поднял я руку.
Кассирша посмотрела на меня с сожалением.
– Так, а второй – Рязанцев.
– Я! – подал голос Миша.
– Вот, возьмите лучше вы, – вручила она ему ключ.
Сразу видно, человек старой закалки – я не стал спорить.
Интерьер номера составляли две железные кровати и крашенный в белый цвет платяной шкаф с несколькими вешалками, среди которых нельзя было найти двух одинаковых. Удивительно, что они вообще там были. Бросив сумку на пол, я вынул из кармана четыре грамма пыли, приобретенных перед самым выездом из МГУ. Прежде я никогда не сталкивался с такой штукой – она вся рассыпалась в руках, и было неясно через что ее курить. Вероятно, лучше всего подошла бы пипетка, но в нашем распоряжении были только пластиковая бутылка, да кусок фольги. Разом выкурив все четыре грамма, мы развеселились еще сильнее и принялись издеваться над вдрызг пьяным Салтыковым. К этому моменту в нашем с Мишей номере тусовалось уже человек десять, включая только что познакомившихся с нами первокурсников. Сперва они стеснялись лошить такого крупного парня как Денис, но вскоре освоились и с удовольствием поддержали нас кто как умеет.
– Миша, ну не бей же ты меня подушкой! У меня аллергия на пух! – умалял Салтыков, возвышавшийся над всеми присутствующими.
– Да я тебя сейчас вообще убью! – рыкал на него Рязанцев и заливался хохотом.
– Марк, ну ты-то хоть прекрати! Я думал хоть один интеллигентный человек…
– В плане я-то хоть?! Ах ты, гнида антисемитская! – отрывался я на нем за кассиршу.
Покуролесив в номере, мы отправились на дискотеку, где Салтыков своим тупым напором таки подцепил среднестатистическую ту-секси курочку с социологического факультета. Его мутноватые глаза-бусинки так и светились гордостью, когда он осторожно обнимал ее бедра. Дениска распинался как умел, пустив в ход все свои финансы и обаяние лишь бы затащить девчонку в постель. Он почти силой вливал в нее Советское полусладкое – единственный наряду с водкой алкоголь, который можно было достать в местном баре – делал неуклюжие комплементы и собственным телом прикрывал от посторонних глаз. Лишь изредка он отводил от нее взгляд и опасливо