Мы не смогли найти в душе уголок,
Который в детстве нас двоих согревал.
И голос сердца на столетья умолк,
И только разум нашей жизнью играл.
Мы не смогли…
Поторопились сделать выводы вслух.
Минор в глазах.
И уголёк последний потух.
***
Когда-нибудь я оглянусь
И не увижу за спиной ни звука.
И не услышу за порогом шум шагов,
И не пойму, в каком миру мой прах,
Развеют по ветру.
Моих врагов не сосчитать,
А может,
Нет их вовсе, но это блюдо,
Из живых цветов я буду!
Надену желтое пальто,
Любимый цвет помады,
Иль без неё
Пока не знаю, что мне ближе.
И настежь распахну окно,
Чтоб выжить!
И жадно, сделав два глотка вина,
И сладостно, вдыхая воздух,
Я понимаю, что одна…
И понимаю, поздно…
***
Сплелись в объятьях руки безмятежно,
Закрылись очи.
Ты целовал меня так нежно,
В предверии ночи.
Луна, подглядывая в окна,
Бесстыжая светила.
И два дыхания в пороке,
Сплелись в единое.
А воздух сладко пах ванилью,
В ночи луны сияние.
Ты называл меня Единою,
Красивое название.
С приходом солнца свет проник
В окно, и все растаяло.
Любимая, по выходным здесь я,
А ты – за все грехи мне наказание.
***
Как хорошо, что подоконник крепкий,
И зацепилось платье за рояль.
Летали по квартире бемоли и диезы,
А ты ходил, ты не летал.
А я летала, то внизу, то выше,
Не изменяя ценностям души,
А ты ходи, шагов твоих уже не слышу.
Листва осенняя шуршит…
Моей Ю.
***
Я покину твой берег молча.
Распущу паруса на полную.
Будет сердце выть воем волчьим,
Будет чаша терпения сломана.
Развиваются локоны по ветру,
Моих длинных, тобою любимых кос.
Я мечтаю почувствовать, может быть,
На подушке сплетенье наших волос.
Я бегу и боюсь оглядываться.
Вдруг окликнешь и я не смогу уйти.
Я бегу и пытаюсь радоваться,
Что от старой двери на полпути.
Океан печали застыл на лице.
Под вуалью спрячу свою тоску.
Я простила б тебе обиды все,
Но измену простить никогда
Не могу.
***
Он всё искал и не мог найти,
В ночи, выглядывая из окон,
Её следы на своём пути
И на подушке уставший локон.
Он знал её по движению рук,
По огрубевшей немного коже,
Она была из нелёгких наук,
И путь к ней вовсе был невозможен.
Но так тянулось его нутро,
К её совсем оголенным нервам,
Как над валетом имела власть,
Непобедимая