Но если голова – дубовое полено, смотри, не размозжи
о стену лоб.
Пусть вера в собственную непогрешимость миром этим движет,
Но главное, кто так считает – не прогибается и никому
не лижет.
Для некоторых важна уверенность в себе,
И только все кругом глупы и ошибаются во всём.
Что мир вокруг них несовершенен, так себе,
Они же совершенство и тут конечно не при чём.
Вот дуб стоит, его же не волнует ничего,
Конечно, пока его не спилят самого.
Ну, а все остальные – кабаны, и постоянно под него копают,
Но не добраться до корней, как глубоки те корни, кабаны себе
не представляют.
Да, в общем, хорошо, что рощи целые кругом, дубовые растут,
И люди таки же прямолинейные и твердые вокруг, пустили
корни и живут.
Спокойны мы за мир – в нём много дубового вырастает снова,
Оно дубовое – всему строительству и мебели основа.
Но вот когда ты дубом себя твёрдым неумолимым
представляешь,
Ты думаешь как дуб, тогда как дуб, конечно, поступаешь.
Полезно будет очень, и окончательно в доску дубовую, бревно,
полено превратись,
И прочным, качественным домом или сараем, амбаров, стулом,
хотя бы чуркой становись.
407. ВОРОНА – КЛАССИК И ПИСАТЕЛЬ
(Посвящение одному писателю)
Как здорово быть «великим», «классиком», «писателем
от литературы»,
Вернее так считать, раз кто-то, где-то, издал твоей макулатуры.
Чтоб имя и фамилию твою произносили с придыханием,
Что «классик» ты, «велик и знаменит», уже прижилось у тебя
в сознании.
Приятно говорить об этом, и классиком, писателем известным
представляться,
И тем эффектом, что ты, почти как Пушкин, производишь,
наслаждаться.
Но пусть читатель классика такого и писателя – вороной
представляет,
Классической вороной, которая так гордо ходит, шумно каркает,
пока ещё летает.
Ворона тоже думает, что всех на улице важнее и главней,
Что голубых она, классических, конечно же – писательских
кровей.
Ей даже невдомек, что людям жить она мешает,
Что гадит, каркает и толпами огромными летает.
Ну что сказать? Вот сколько бы по улице ворона не ходила,
И что она писатель, уже великий классик, себя бы не хвалила.
Так и умрёт она вороной, никто о ней потом не вспоминает,
А, да, чуть не забыл – действительно, ворона «классик», и почти
«писатель», её Крылов однажды с сыром поминает.
408. ТУШКАНЧИКИ И ОБМАНЩИКИ
Вон – бегемот идёт,
А этот – как медведь.
А вот – свинья, идёт и жрёт,
А эта – как муха навозная –