– Вам бы все о деньгах говорить. Департамент образования не раз говорил, что газета должна рассказывать о том, как идет реструктуризация системы образования в области, – повернувшись к Ольге Ивановне, возмущенно проговорила Метелина.
– Особенно, если в школе этого директора учится твой сын, – как бы мимоходом добавил Высоков. Он вычитывал четверговый таблоид и даже не поднял головы.
Повисла пауза. Сначала на лице Метлы появились красные пятна, затем оно все запылало, краснота перешла на обширное декольте. Казалось, из ушей Метелиной сейчас пойдет дым.
– И что это меняет? Не стройте из себя бессеребреников. Каждый из вас старается выгадать что-то для себя. Он, действительно, нормальный директор. Я написала хороший материал. Какое кому дело, как это отразится на мне? – Евгения старалась говорить спокойно, но голос ее дрожал от сдерживаемой ярости.
– А дело в том, что после такой публикации ни один работник образования не станет платить за рассказы о своей школе, – Красильникова сидела напротив Метлы и теперь наклонилась к ней очень близко. – Зачем? Если можно выйти бесплатно. Уже завтра твоему директору будет десяток звонков с вопросом, сколько он заплатил. А он будет смеяться над тобой и говорить, что можно поиметь областное издание просто так. В результате мы не выполним план по привлечению средств, и вы, Евгения Васильевна, будете бегать по кабинетам в администрации и жаловаться, что в редакции сокращают премии, а вам сына надо в Англию отправить по школьному обмену. И виноват будет рекламный отдел.
Красильникова говорила спокойно, но чувствовалось, что это ей дается с большим трудом.
– Почему директор будет иметь нас «просто так»? – Высоков продолжал править верстку и тихо говорить. – Сынок чуть было не избил пожилого учителя английского языка, вот Евгения Васильевна и пытается не довести ситуацию до исключения. Директор-то не особо принципиальный, за свою персону он любого учителя подставит.
Воздух сгустился. Ирина затаила дыхание. Карманова наслаждалась, она видела трясущиеся руки Метелиной и не могла скрыть брезгливой улыбки. Суздальцев пытался что-то высмотреть в окне. Красильникова смотрела прямо перед собой. Полухин низко наклонил голову и даже прикрыл глаза.
– Откуда ты все знаешь, нюхорка? Тихоня тихоней сидит себе, а все-то он знает. Это мое дело. А старому пердуну все равно когда-нибудь не поздоровится, если он и дальше не поймет, что образование сейчас должно быть либеральным, как и отношение к ученикам. Какая ему разница – поставить ученику три или четыре? Ему никакой, а ребенку может серьезно осложнить жизнь, – Метелина уже почти кричала. – Мне наплевать, что вы обо мне думаете, потому что я талантливее многих из вас и могу добиваться, чего хочу, а не строю пятый год баню, – Женька показала