Я обещал себе писать ровно пятнадцать дней, ни днем больше, ни днем меньше. Я не раскрою ни одной нашей тайны, которая могла бы хоть как-то отразиться на тебе, не беспокойся. Ты знаешь, как я отношусь к тому, что происходит между двумя людьми: это строжайшая и прекрасная тайна. Но нас уже нет, и ты меня предала. Мне почему-то очень часто вспоминается фраза: слово, данное предателю, ничего не стоит. Какой-то частью этой формулировки я точно воспользуюсь, потому что мне больно. Что-то личное выложить придется, увы.
Каждый день я вынужден испытывать что-то колющее и режущее внутри, что-то жгучее и ноющее, будто бы не заживающее, а прогрессирующее. И тебе, стало быть, тоже нелегко. Но кто в этом виноват? У нас все могло получиться. Но, как любят говорить, не сошлись характерами. А если быть еще более честным и точным: не любим мы любить. Не хотим и не умеем.
Когда я это опубликую, надеюсь, что мне будет совершенно не больно. Я на это отвел себе ровно пятнадцать дней.
День второй
Меня одолевает депрессия. Она намного сильнее, чем большинство из тех, которые я испытывал. Она никак себя не проявляла это время фактически, мне просто было больно, грустно и плохо. Сейчас же я чувствую нечто такое, что подкрадывается ко мне откуда-то изнутри, будто бы из яйца вот-вот вылупится цыпленок, разломав скорлупу. Для меня же разломать скорлупу – недопустимо. Если это произойдет, об этом я буду жалеть очень долго и очень много.
Я начинаю срываться по мелочам. Не могу спокойно сидеть в аудитории. На меня начинает давить общество, хотя оно меня, казалось бы, целенаправленно вообще не трогает. Меня выводит из себя то, что в аудитории люди садятся рядом и, не соблюдая дистанции, вымазывают мои джинсы или куртку ногами. Меня начинает злить, что они даже не извиняются, мол, это так и должно быть. Меня начинает напрягать шум в аудитории, когда я пытаюсь сосредоточиться на предмете, акцентировать все внимание на голосе преподавателя, но не могу этого сделать, потому что рядом, сзади или спереди сидят люди, которые не стесняются и не боятся разговаривать больше, чем шепотом. Их речь звучит вполголоса, преподаватель, полагаю, слышит это меньше, чем я, но ничего не говорит. Я не знаю, это слабохарактерность преподавателя или нет. Наверное, да. В любом случае, я ощущаю, как люди наглеют. Почему они не ведут себя так на тех дисциплинах, где их при всей аудитории так опустят морально за это наглое поведение, что им больше не захочется вообще открывать рот до обеда следующего