– Проснись, Уэн, проснись! Тебе не время пока говорить с Агдой! Проснись же!
Заметив, что я пришёл в себя, Сэдэ помог мне подняться. Отчего-то всё тело резко налилось свинцовой тяжестью, которую мне никак не удавалось сбросить.
– Уэн, умывайся, мы должны идти. Ты нас всех перепугал. Ночь опустилась на море уже давно.
И, правда, медленно погрузив руки в тёплую, пузырящуюся воду и, плеснув её немного себе на лицо, я окончательно вернулся в реальность и понял, что всё вокруг залито лунным светом.
– С-с… Сэдэ, – произносить слова тоже было непросто, – а что со мной случилось?
Старик пожал плечами и взял меня под руку.
– Ты говорил с Пепельным Сердцем, парень. Но об этом позже, сейчас нужно вернуться домой. Каори ждёт.
Сухой и довольно строгий ответ старейшины меня вполне устроил. Держась друг за друга, мы отправились в сторону Нао, не проронив больше ни слова.
Был поздний час, но Каори, конечно же, не спала. Горел очаг, освещая просторную гостиную. Мы потихоньку вошли в дом, я оставил походную сумку у порога и проследовал за Сэдэ к источнику животворного света, который понемногу освобождал меня от неестественного оцепенения. Мати сначала бросилась целовать, обнимать и что-то торопливо приговаривать, но, догадавшись, что я её почти не понимаю и даже не могу толком поднять руки, чтобы ответить на объятия, затихла, усадила меня в кресло и подала чашу с круто заваренным чаем из листьев гинги. Сделав пару глотков, я почувствовал, что моё задеревеневшее тело, наконец, расслабилось, и пусть я не обрёл способность внятно изъясняться, но зато слышать и понимать происходящее вокруг мог достаточно хорошо.
Пряный отвар, который мне дала Каори, обладает чудесным свойством: он заставляет кровь течь по венам быстрее, облегчает дыхание, унимает жар и, как верят островитяне, дарит крепкое здоровье и долголетие. Гинга – священное дерево. Говорят, что оно росло в древних землях ещё до того, как аанти вышли из океана. А меня Каори частенько посылала в заветную рощицу на западном берегу, чтобы я пополнял её припасы целебных листьев. Обычно за снадобьем приходили молодые женщины, у которых хворали дети, или рыбаки,