– Не курю, просто так, иногда… – Он улыбнулся, но Анаит на его улыбку улыбкой не ответила. Наоборот, ее лицо стало белым, как полотно и стало таким холодным, будто она приняла внезапное решение броситься в пропасть ущелья с той скалы. – Что с тобой случилось, Анаит? – тихо спрсил Мушег. И тут произошло неожиданное. Не произнося ни слова, Анаит отняла у него сигарету, бросила в сторону, потом повернула его руку и губами прильнула к его ладони. Совершенно ошеломленный, Мушег даже не убрал своей руки. Чуть позже, задыхаясь он произнес:
– Ах, Анаит, если б ты знала, как ты измучила меня за все эти дни…
– Знаю, я знаю обо всем.. Все, что было до этого, было ненастоящим, не было того, что нужно, – затрепетала Анаит, плотнее прижимаясь лицом к груди Мушега и чувствуя, как руки Мушега обнимают ее плечи и талию. – Знаю, что тебе было тяжело. Забудь про все…
– А ты?
– Я тоже забуду, я уже забыла… – прошептала она, с содроганием чувствуя, что не забыла, и это мешало ей полностью отдаваться его ласкам, властно вторгаясь в минуты, принадлежащие только им, Анаит и Мушегу. Анаит прикладывала усилие, чтобы забыться в теплых объятиях Мушега, жаждущих любви. Иногда ей казалось, что ей это удается… Однако, незримое присутствие Карена было заметно Он здесь, он полностью растворился в вечернем воздухе, в теплой темноте. «Не нужно, не хочу, его нет…» – убеждала Анаит сама себя, с нарастающим ужасом понимая, что бессильна противостоять этому колдовству, она сейчас обнимала не Мушега, а Карена. Сердясь больше на себя, чем на Мушега или Карена, понимая, что может обидеть Мушега, она вдруг выскользнула из рук Мушега и стала искоса смотреть на него. К счастью, его это не обидело, или он искусно скрыл свою обиду.
– Поздно уже, надо идти, – сказала Анаит. Мушег также поднялся с камня.
– Да, десятый час уже, – отозвался он, будто редко бывало, когда возвращались домой позже этого.
– Пошли. – Он заботливо взял девушку под руку, но через несколько шагов Анаит незаметно высвободила руку, изображая, что хочет поправить прическу…
Через четверть часа Анаит, закрыв за собой калитку, поднялась в дом. Заметив на столе конверт, надписанный знакомым почерком Карена, Анаит показалось, что ее уличили в предательстве. Она остановилась. Какое-то мгновение она стояла, потом, медленно взяла конверт и открыла. По-деловому сухим тоном Карен сообщал о том, что более трех недель не мог написать Анаит, потому что и дядю, и его отправили в один из отдаленных, вновь организованных совхозов целины, строить хлевы для животных, а сегодня, когда он вернулся, то увидел, что у него есть письмо из деревни, (от кого письмо, не пишет), из которого стало очевидным, что Анаит за это время