Благодаря работе и нахлынувшим размышлениям о смысле жизни – время, потраченное на приборку, пролетело очень быстро и, спустя каких-то сорок минут, уборка туалета была закончена. Так, по крайней мере, показалось неотёсанному призывнику. Поэтому, Мельниченко направился на КПП и доложил о проделанной работе бодрствующему прапорщику Панкратову, который усердно делал какие-то внушения щеголевато одетому призывнику. Призывник молча стоял у двери в ладно сидевшем на нём, совсем ещё не старом, хотя и основательно потёртом, джинсовом костюме фирмы «Lee». Паршина на КПП уже не было. Он мог быть в свободной смене и уже отдыхал в ночлежке, решил Игорь, ожидая заключительного вердикта от дежурного по КПП.
– А, это ты, поэт? – съязвил прапорщик, направляя на Игоря ленивый взгляд, словно до этого его не видел. – Ну, докладывай: что там у тебя?
– Товарищ прапорщик, призывник Мельниченко задание дежурного по части выполнил, разрешите идти отдыхать? – ещё раз, но уже по всей форме доложил Игорь.
– То-то, а чтоб неповадно было, проделаешь ещё одно упражнение, но уже коллективное: со шваброй, водой и товарищем по несчастью. Ха-ха-ха. Так сказать: устроите в клозете водные процедуры, – заулыбался в ехидной улыбке Панкратов и громко позвал солдата в форме «рядового», который заканчивал влажную приборку помещения КПП. – Трошкин, раскудри твою через коромысло, я к кому обращаюсь?
– Виноват, товарищ прапорщик! Увлёкся! – резко откликнулся рядовой, обращая вопросительный взгляд в сторону Панкратова.
– Так-то оно лучше, – прапорщик сделал небольшую паузу, сверля своим пронзительным взглядом дезорганизованного Трошкина. – Значится так, Трошкин! Слушай приказ: первое – передать призывникам швабру и ведро; второе – показать бойцам, где набрать воду и мухой назад! – Он ещё раз сделал паузу, явно над чем-то размышляя, приподнялся на носочки, до блеска надраенных