Иногда казалось, что меня съедят уже сегодня. Или высосут кровь и закусят чем-нибудь неподобающим, без чего в последующей жизни не обойтись. Но я не жаловался. На такое грех жаловаться, если ты настоящий мужчина. Ну, или считаешь себя таковым.
Меня окунуло в омут незамысловатой интрижки, сразу подернувшейся мутной рябью неприятностей. Сначала меня доставали менее удачливые ухажеры, затем великовозрастный братец Сусанны Вадик. В «патлатом уроде и голодранце» Вадик углядел угрозу будущему наследству. Насчет патлатого он прав, прическа у меня еще та, приснится – не проснешься. Насчет голодранца… тоже соглашусь. Отчасти. По сравнению с Задольскими, естественно. А насчет урода… С какого тогда перепугу разбалованная сестрица выбрала меня?
Шут с ним, с Вадиком, забудем. Потому что после за меня взялся САМ. Все эти «чтоб духу твоего на нашем пороге не было», «еще раз на выстрел к моей дочке подойдешь – пожалеешь, что на свет родился»… В общем, никакой фантазии. Я и на выстрел подходил, и сам чудесно отстреливался, и дух мой потно-довольный с несокрушимой периодичностью не только на указанном пороге витал.
Однажды меня вновь пригласили, повод – вчерашнее отбытие главной опасности отношениям на курорт.
Мы были одни и находились там, куда мне на выстрел и чтоб духу, что в разы повышало удовольствие. Воркуя что-то насчет глупых подружек, Сусанна массировала себе локти, потершиеся о бильярдное сукно. Ответственность за подпирание тела приняли могучие достоинства размером с хорошую подушку, на мохнатую зелень накатили гигантские волны, коим позавидовали бы многие голливудности, я даже стал опасаться за сохранность расплескавшегося внутри силикона. Владелица сего богатства вдруг состроила серьезную мину:
– Знаешь, Ольжик…
– Не знаю, – бодро откликнулся я.
Вообще-то мое имя Олег. Друзья иногда в шутку зовут Олегофреном, на что приходиться обижаться и язвить ответно. Но тут хоть горшком назови, Ольжик так Ольжик, главное – результат. А результат, что бы ни говорили, весьма и весьма. Как говорят гусары, рекомендую.
– Я больше не буду одеваться в Милане.
– Как скажешь. – Для меня Милан являлся далекой точкой на карте, о которой буду знать больше, лишь когда закажут статью, и придется серфить любопытные факты и достопримечательности. Для подруги этот город являлся символом успеха и гламура, поскольку именно там можно втридорога купить тряпки, чьи аналоги продаются в любой подворотне.
На мою довольную физиономию скосились опасно блеснувшие глаза:
– Даже не поинтересуешься, почему?
– Поинтересуюсь. Почему? – вновь легко согласился я, как соглашался со всем, что выскальзывало в такие моменты из томно приоткрытого ротика.
Губы поражали неестественной пухлостью, особенно заметной при форме уточкой, что создавало вечно недовольный вид. Впрочем, мало кто видел Сусанну довольной. Это