Кваздапил. Петр Ингвин

первым, пальцы схватили девичью кисть.

      – Разрешите.

      Он прижал к себе девушку, хотя мелодия грохотала более ритмичная. Сейчас это роли не играло, Мадина не возражала против медленного танца, для того и пришла. Столько восхищенных кавалеров, и ни одного родственника в пределах выстрела. Разве не счастье?

      Вместе с остальными парнями я принялся двигаться рядом в ожидании очереди. В кармане лежал сценарий со многими пунктами, но – куда торопиться? И вообще, нужна ли дальнейшая программа, если без того все замечательно? Все довольны, и танцующие, и ожидающие. Предвкушение – не меньшее удовольствие, просто не каждому дано понять.

      – Переход, – сказал я, отбирая партнершу.

      Тимоха мотнул волосами:

      – Так мало?!

      – Поверь, скоро поблагодаришь. – Руки прижали к себе растекшуюся в счастье девушку, ноги осторожно переступали, боясь наступить на маленькие ступни.

      – Ловлю на слове. – Тимоха пристроился к остальным. – Если что, пеняй на себя, никто тебя за язык не тянул.

      – Спасибо, – раздалось в ухе сквозь жуткие басы. – Все даже лучше, чем я думала.

      – Молчать! Спалить нас захотела?!

      – Можно? – К нам протягивал руку Игорь.

      – Естественно. – Я отступил в сторону.

      Мадина едва доставала партнеру до груди. Объятия танцующей пары выглядели забавными, но там искрило и жгло, не заметить не мог только слепой. В комнате слепых не было, только временно онемевшие.

      Игоря сменил Филипп:

      – Простите, разрешите теперь мне пригласить вас на танец.

      С величавой благосклонностью Мадина разрешила. Руки связали тела плотными нитями, началось раскачивающееся кружение. Ситуация изменилась: теперь партнерша была выше, и лицо кавалера виновато крутилось, чтоб не упираться взглядом в чувственную благодать. Парень нервничал, расстояние между танцующими составляло пару ладоней, и девушка сама притянула робкого кавалера. Очки впечатались в ключицу, руки сомкнулись вокруг талии, причем она оказалась настолько узкой, что Филькины кисти перехватили свои же запястья. Животы и бедра ритмично терлись, щека с дужкой съехавших очков блаженно расположилась на мягком основании.