В эту минуту в комнату вошла Нина Петровна с зеленым пластиковым контейнером и целлофановым пакетом со свежими пирожками.
Заметя то, что Роман вглядывается в фотографию за сервантом, она начала невнятно мямлить:
–Рр-ромочка! Сынок!…Ты прости меня за это фото! Любочка строго-настрого запретила мне показывать тебе эту фотографию.
–Нина Петровна, откуда у вас эта фотография? Где вы ее взяли? – осторожно поинтересовался Рома. – Только скажите мне правду!
–Ты, сынок, присядь… в ногах же нет правды.
–Я постою, Нина Петровна. – С нетерпением в голосе ответил Роман.
–Ну как скажешь, дорогой. Я знаю твоих родителей уже очень давно. И помню бабушку и дедушку по линии отца. Раньше, когда еще Паша был подростком, они жили в той квартире, где сейчас живете вы с Любой. После свадьбы твоих родителей, они купили дом и переехали в соседнюю деревню, оставив жилплощадь в городе вам. Поэтому, Паша мне был всегда как родной. За месяц до трагедии он пришел ко мне с этой фотографией, сказал о том, что ему было бы очень приятно, если я буду хранить эту карточку, где вы все счастливые и улыбаетесь. А я, дура старая, не подумала даже о том, что это был «тревожный звоночек», так занята была свадьбой старшей дочери и не обратила совсем внимание на то, какой он тревожный был в тот вечер. Естественно, я сохранила ее. А в день похорон Паши твоя мама пришла ко мне и запретила любое упоминание об отце и попросила, чтобы я собрала все вещи, которые напоминали бы о нем. Я собрала все, что у меня было, и отдала Любочке. А она на следующий день все сожгла. Но карточку-то я оставила, уж очень дорога она мне была.
–Ясно…– протянул Роман. – А еще что-нибудь помните про отца? Почему он все-таки покончил с собой, как думаете? – Этот вопрос парень не раз задавал своей матери, но она только отмахивалась от него и бурчала под нос себе что-то оскорбительное в адрес всех носителей фамилии Мановских.
–Ромочка, он был замечательным человеком! Умный, образованный, интеллигентный, с хорошим воспитанием. Отлично играл на гитаре, сочинял стихи и песни. Очень любил и тебя и маму твою. Но ему тяжелее жилось на этом свете, чем остальным. Пашенька с детства был белой вороной, ему легко очень давалась учеба, но сверстники его не принимали и не понимали. У него было мало друзей. Он часто уходил в депрессии различных тяжестей. Но, тем не менее, излучал свет и тепло. Видимых, серьезных причин для кончины у него не было…не знаю, Ромочка…чужая душа, как говорится, – потемки…Сколько я с Любой не пыталась поговорить на эту тему, так ничего и не услыхала, скрытная она, уж очень…
–Ладно, спасибо, Нина Петровна, пойду я. – Рома напоследок взглянул на фотографию за сервантом и взял контейнер и пакет, заботливо приготовленные для него. – До свидания. – сухо добавил он.
–С Богом, Ромочка. Если что – мои двери для тебя всегда открыты.
– Спасибо. – Повторил он еще