Я ещё не знал, насколько далеко простирается осведомлённость Льва Николаевича со товарищи о моих, с позволения сказать, открытиях, но, скорее всего, она достаточно полная, раз направили ко мне переговорщика, наделённого определёнными полномочиями. Что ж, конечно, можно попытаться пойти в полный отказ и включить дурака в надежде, что отстанут. Но вряд ли это будет разумно. Мной уже заиграли. Вернее, я сам, не ведая того, сделал первый ход. Даже несколько, и, судя по реакции, – весьма продуктивных и неожиданных. О том, чтобы выйти из игры, нечего было и думать. Даже если и можно, то небезопасно. Необходимо быть в теме, и чтобы гроссмейстер не переставал видеть в тебе проходящую пешку.
На следующий день Лев Николаевич, несмотря на то, что ему пришлось преодолеть больше сотни километров, появился в точно означенное время.
– Нет, природа у вас просто наизамечательнейшая! – услышал я от него вместо приветствия.
Москвич был всё в том же костюме, только рубашку сменил. Показалось, в моём гардеробе есть такая же, ну, или почти – голубая, в мелкую белую полоску с похожей текстурой ткани, о чём я и не преминул сообщить гостю. Однако попытка сблизить наши позиции была отвергнута – весьма дипломатично, но довольно явно:
– Ну, не знаю, – снова, как и при вчерашнем расставании, чуть замешкался гость, даже забыв применить превосходную степень, но потом, призвав на помощь всё ту же чуть укорительную улыбку, нашёлся. – Преотличнейшая, должен сказать, рубашка! Я купил по случаю в Мюнхене сразу семь штук, на каждый день недели.
Прозвучало это так, словно мне дали понять, что я позволил себе некое излишнее панибратство, так что мои догадки насчёт места в чьей-то игре, хоть и косвенно, но нашли подтверждение. Мне даже стало неловко за попытку сблизиться, хотя я никоим