кормил до отвала, полные ясли сена на ночь оставлял, а утром какую-то часть выбрасывал вместе с навозом в приямок в огороде. Собирал эти отходы всю зиму, а летом кизяки из них делал. А сейчас и сена давали коровам мало, в основном на соломенном рационе держали животных, да и сено стало другого качества – прежде чем есть, скотина в две ноздри фыркала бесчисленное количество раз, а потом выбирала, словно понимала: не то подсунули, не должно сено быть смешанным с прутьями из соседнего оврага. Интересно получается: до создания колхозного строя всем сена на животных хватало. В каждом дворе коров, овец, лошадей было пруд пруди, а сейчас на так называемых общественных фермах собрали немного живности, в хозяйствах оставили по одной коровушке, а сена – йок! Куда девается душистое, ароматное сено – уму непостижимо. Между прочим, и кизяков стало меньше, а ведь это – основное зимнее топливо. В те времена в Цалкском районе о каменном угле только в газетах читали, и горы каменного угля видели тоже только в газетах, на фотографиях. Основным топливом для печей были не дрова – лесов в Цалкском районе почти не было, и народ обходился кизяками. Чем толще и спрессованнее были кизяки, тем качественнее они считались, и теплоотдача была лучше. А делались они следующим образом. На солнечную сторону крестьянского двора толстым слоем стелился заготовленный за зиму навоз, почти сухой. Басму, так называли это сооружение в здешних местах, прессовали свободные от дел члены семьи. Долго и упорно, не один и не два дня ходили они по басме и давили ее ногами, практически до тех пор, пока она, высохнув, наконец, становилась твердой, и взрослый человек ходил по этой басме уже как по асфальту. Когда детвора собиралась играть в подвижные игры, взрослые просили это делать на басме. Обычно здесь подростки мерялись силой, проще говоря, дрались, иногда до крови. Соревнования – кто кого положит на лопатки – тоже проходили на басме. Здесь все-таки было мягче, чем на голой земле, и после такой игры, с позволения сказать, басма уплотнялась, словно под прессовальным станком. Высушенную на солнце до окончательной кондиции басму через некоторое время штыковой лопатой нарезали на брикеты и складывали, обычно на каменных заборах, для дальнейшего досушивания.
Хорошим топливом служила и так называемая карма. Исходный материал для нее получали в клетках, где в зимний период содержали овец. В течение нескольких месяцев, если овец было достаточно, а если меньше – то всю зиму, в клетках овечий помет вместе с остатками сена размешивался и прессовался самими животными и постепенно превращался в карму. А когда хозяин видел, что толщина естественной кармы достигла нужной величины, то ее, так же, как и басму, резали штыковой лопатой на небольшие квадратики и прямоугольники и выносили на улицу досушивать, а потом складывали в сторонке. Из кармы топливо получалось самое лучшее: она долго горела и тепла давала больше. А из кизяков и карм получались машаллы – подобия факелов.
