У стены, спиной к залу, стоял на руках Котан: короткие шорты, мокрая голая спина, волосы собраны в тугую дульку, на полу под головой – что-то яркое. Славик, набравшись смелости, подошел поближе, пригляделся: тикает секундомером мобилка, рядом раскрыт глянцевый журнал. Котан перенес вес тела на левую руку, правой перевернул страницу, вернулся в стойку. Из журнала глянула вдруг знакомая фотка: голый торс, лихая шевелюра, томные татарские глаза – Нуреев! Скандальный невозвращенец, танцовщик от бога, Славиков детский идеал… Котан бесшумно опустил босые ступни на пол, выпрямился, глянул без улыбки:
– Ну?
– Про Нуреева читаешь? У него, говорят, свой остров был. Даже три.
– Цыпа, тебе чего?
Котан вытер напульсником лоб, заправил под резинку вылезшую курчавую прядь.
– Слушай… научи на руках стоять. Очень надо.
– Кому?
– Чего?
– Кому надо-то?
– Мне.
Котан подошел вплотную, и вдруг оказалось, что он выше Славика на полголовы. Постоял, покачиваясь, будто на ногах было ему не вполне привычно, поглядел изучающе. От него пахло чем-то морским, копченым, соленым. Хмыкнул, больно стукнул вдруг пальцем по лбу:
– Ты балетный, что ли? Как зовут?
– Славик… Слава. А ты Олег, да?
– Олег, Олег… Нагнись-ка.
– На… что?
– Нагнись давай.
Славик послушно сложился пополам, уткнулся лицом в выпирающие под узкими джинсами коленки, чувствуя, как заливаются краской щеки.
– Ноги ровно! Так… О’кей, – Котан хлопнул по спине, – вставай. Руку дай.
Цепко ухватил за ладонь, стал давить, отводя пальцы назад. Славик охнул, Котан довольно кивнул:
– С растяжкой, думаю, тоже все чики? Поперечный, все дела? Приходи, значит, завтра в общагу.
Славик сглотнул, проскрипел непослушным горлом:
– Зачем?
– Учиться будем, – Котан прищурился, улыбнулся и стал вдруг похож на Нуреева в молодости. – И на руках, и по-всякому. Давай часов после восьми. Сла-авик!
*
Славик сказал маме, что задержится на прогоне, хотя никакого прогона не было. В общаге он никогда не бывал и, перед тем как войти, постоял чуток снаружи, вдыхая густой вечерний воздух. Пахло дымом, сумерками, близким летом. Двое парней вывалились из двери с утробным уханьем, один больно толкнул плечом, пьяно прыснул:
– Упс, на кого-то я тут наступил, пардон!
Славик потянул дверь и вошел. Он ждал, что консьержка на входе будет пристрастно допытывать, к кому он, и приготовился уже бойко выпалить:
– К Котаненко, в девятую!
Но консьержки не было. Уходил вправо бесконечный темный коридор, там вдалеке что-то шипело и звякало. Слева вела наверх заплеванная