Подобный подход представляется интересным в методологическом плане, так как ставит совершенно новый вопрос: а что на самом деле скрывается за манифестациями и митингами, отмеченными в великих державах в начале войны? Однако концепция Дж. Вери чревата искажением оценки связи начала военных действий с мировоззрением современников. Если видеть в энтузиазме, подъеме общественных настроений в 1914 году лишь возбуждение от переживания значительных событий, радость временного освобождения от гнета социальных условностей и ограничений[55], то теряется понимание более глубокой социальной и психологической обусловленности «феномена 1914 года».
Можно отчасти согласиться с отечественным исследователем А. И. Миллером, который пишет о формировании «обслуживающего Европейское Сообщество исторического мифа о европейском единстве»[56]. Это, возможно, излишне категоричное утверждение верно в том отношении, что тенденция к «нормализации» опыта 1914 года действительно ведет к сглаживанию противоречий между европейскими государствами накануне Первой мировой войны, нивелированию роли национализма в формировании мотивации ее рядовых участников. Война предстает лишь как следствие политических просчетов, дипломатической игры европейских кабинетов, в лучшем случае – как результат специфического мировоззрения лидеров великих держав[57]. Что же касается широких слоев населения, то их реакция оказывается при таком подходе исключительно пассивной, конформистской. Отрицается существование или сколько-нибудь широкое распространение сознательной и деятельной поддержки современниками начала войны.
В отечественной историографии периодом активного изучения «человеческого измерения» Первой мировой войны стали конец 1990-х – 2000-е годы.[58]. Стабильно растет число диссертационных исследований, посвященных этой проблематике[59]. Появился целый ряд сборников статей и монографий, подготовленных Российской ассоциацией историков Первой мировой войны и Институтом всеобщей истории Российской академии наук[60]. О морально-психологической атмосфере в европейских обществах накануне Первой мировой войны пишут, с опорой на донесения русских военных агентов, Е.Ю. Сергеев и Ар. А. Улунян[61]. Много внимания изучению реакции населения стран Антанты на события Первой мировой войны, анализу патриотического подъема и консенсуса, установившихся в этих странах, уделяют А. В. Ревякин[62], Б. И.