Неизвестно, помогало ли мнимое присутствие Шефа не терять кураж, но Исполнители качались без дураков, что называется, по-синему. Железная игра не любит присутствия посторонних, не терпит расхолаживающих и сбивающих с ритма разговоров и наличия прочих отвлекающих факторов вроде идиотских радио– и телепостановок из непрерывно извергающих пошлости, словно сказочный горшочек подгорелую манную кашу, радиоприёмников и пресловутых «фонарей для идиотов» с их в прямом и переносном смысле слова «голубыми» экранами. Тем не менее, радио было включено и настроено на одну из многих станций, двадцать четыре часа в сутки транслирующих джазовые записи. Никто из Исполнителей на дух не переносил это снобистско-элитарное псевдомузыкальное дерьмо, но для создания не мешающего занятиям размытого, туманного фона амёбно-аморфная синкопическая джазовая дребедень с грехом пополам годилась. Если не считать льющейся из динамиков заунывной импровизации тенор-саксофона, лёгкого скрипа блоковых устройств, металлического шелеста тренажёрных «кирпичей» на направляющих и вдумчиво-сосредоточенного шумного дыхания тренирующихся, в зале было едва ли не тише, чем в учебном классе во время теоретических занятий. И всё же в перерывах между изнурительными подходами Исполнители успевали переброситься парой-тройкой словечек, слегка подшутить друг над другом и даже обменяться конфиденциальной и неконфиденциальной информацией, так что в этом смысле тренажёрный зал мог успешно соперничать со знаменитой столовой Департамента Безопасности.
Каждый Исполнитель занимался по собственной программе, учитывающей не только индивидуальные морфологические особенности тренирующегося, но и его личные наклонности, привычки и пристрастия.
Ольгерт Васильев по кличке Гуттаперчевая Душа всерьёз и надолго залёг в станок для жима лежа руками. Он гонял «склёпанную» из бездислокационной стали практически неизнашивающуюся штангу плавно, ласково и нежно, словно она была изготовлена из найденного на технической помойке сырого, незакалённого