Через день, когда страсти немного улеглись, эта версия показалась экипажу слишком драматичной и неправдоподобной, посему большинство охотно поверили официальному сообщению, что у пилота Гарсии просто случился нервный срыв на почве переутомления и он не подчинился приказу командира. К моему облегчению, почти никто не связывал происшедшее со мной, а если и связывали, то только опосредствованно: мол, надо же, от зависти к успехам пилота-новичка у парня совсем крыша поехала.
Сам Гарсия находился под охраной в медицинском изоляторе. Психиатр диагностировал у него сильное нервное истощение. Многие считали, что теперь на лётной карьере Гарсии можно ставить большой жирный крест. Несмотря на искренние заверения друзей и коллег, я всё же чувствовал себя отчасти виноватым в том, что он так глупо и бессмысленно испоганил своё будущее.
Спустя несколько дней жизнь на корабле вернулась в прежнее русло, и «Марианна» как ни в чём не бывало продолжала свой путь. Сокращение состава лётной службы на одного человека почти не отразилось на нашей работе. В принципе, для бесперебойного полёта нам вполне хватило бы и трёх лётных групп, но Астроэкспедиция, в отличие от ВКС, подпадала под юрисдикцию профсоюзов, которые выдвигали жёсткие требования насчёт максимального количества рабочих часов и наличия выходных.
Пилота Козинца перевели обратно в его «родную» Третью лётную группу, а наша Первая осталась недоукомплектованной. Шкипер Томассон составил специальный график, согласно которому каждый из лётчиков раз в пятнадцать дней должен был отработать лишнюю смену вместо выбывшего Гарсии, и это решило все проблемы. Тем не менее, буквально с первого же дня мной овладела одна навязчивая идея, которую я обыгрывал в мыслях и так и этак, но не решался высказать её вслух. И только через неделю я набрался смелости, чтобы поговорить об этом с капитаном Павловым.
Он принял меня в рубке командующего и, не дав мне даже рта раскрыть, произнёс:
– Если вы по поводу суб-лейтенанта Гарсии, то можете не беспокоиться. Старший помощник Крамер заверил нас с командором Томассоном, что вы вели себя достойно, не допускали со своей стороны никаких провокаций и делали всё от вас зависящее, чтобы погасить конфликт. Соответствующая запись внесена в ваше личное дело.
– Нет, сэр, я по другому поводу, – ответил я. Хотя, должен признать, слова Павлова заметно успокоили мою совесть. Одно дело, когда в моей невиновности меня уверяли Топалова, Вебер и остальные лётчики; совсем другое – услышать это из уст начальника экспедиции.
– Так что же у вас? – спросил Павлов.
– Отчасти это всё же касается Гарсии, – осторожно начал я. – В том смысле, что в нашей лётной группе образовалась вакансия.
– Эту проблему мы уже уладили.
– Да, сэр, конечно, но… Дело в том, что в экипаже есть человек с дипломом пилота-навигатора.
Капитан кивнул:
– Вы говорите о капрале Тёрнер из инженерной службы?
Ага! Стало быть,