Он посмотрел на меня испытующе. Была в этом взгляде какая-то внутренняя боль. Он словно проверял меня на вшивость. Но я даже не мог понять, в какого рода вшивости он пытался меня уличить. Я чуть не утонул в этих глазах, зелёных с разводами растворённого на молоке кофе. Я вовремя спохватился.
– Уу-х! – выдохнул я.
Отец примирительно улыбнулся.
– Ничего, – сказал он. – У меня что-то с памятью, знаешь. Иногда вылетает. Годы.
– Что-то непохожее на тебя рассуждение, – зачем-то сказал я.
Отец поднял брови – он так всегда иронизировал. Вернее – это был привычный сарказм. Отец как отец. Значит всё в порядке. И эта его, тщательно скрываемая, но вечно пробивающаяся сквозь тонкую кожу наружу, нежность… Она сейчас – как никогда сильно чувствовалось. Я, кажется, унаследовал эту его черту. Но чувствует ли хоть кто-нибудь меня так, как я его сейчас?
– Ну, мне наверно пора, – полуспросил он.
Я уже с непритворным сожалением вскинул глаза:
– Уходишь?
Мне очень захотелось спросить у него телефон. Или… я дал бы ему свой. Но ведь он должен знать! В голове у меня опять всколыхнулся какой-то сумбур. Я никак не мог решить: что' следует, а чего не следует спрашивать теперь у папы?
Вот, что бабушка умерла, он почему-то не знает. Или притворяется? Или забыл?.. Там ведь ему – должно быть виднее…
Может быть, пойти всё-таки проводить его хотя бы до дверей рынка? Или до метро? Но куда он? Да, куда он едет?
– А куда ты сейчас? – вырвалось у меня.
Отец грустно улыбнулся.
Я знал один из возможных его теперешних адресов. Не так давно мы с дочкой закопали тюльпанные луковицы в его, ещё не успевшую как следует провалиться, могилу.
– А ты оттуда можешь звонить? Хоть иногда? – спросил я, и мне было невыносимо страшно и неудобно за свои вопросы.
Отец криво и загадочно улыбнулся и нетерпеливо повертел головой, его уже подмывало уйти.
– Я что, тебя больше никогда не увижу?
Он посмотрел на меня в упор и не ответил.
Я обессиленно опустил глаза и руки. Веки стали неприподъёмно тяжёлыми.
Казалось, что в слёзных мешочках зреют такие крупные слёзы, которым во веки не пролезть сквозь узкие протоки. Скорее, верблюд…
Я всё-таки поднял лицо. У меня тряслась шея. Отца не было. Я пошарил вокруг сумасшедшими глазами. Весь мир подёрнулся дымкой. Звуки и запахи тоже. Слава Богу, что никто из клиентов меня в этот момент не доставал. Язык прилип к нёбу, вся слюна во рту внезапно кончилась. Надо попить. Но вместо того, чтобы пойти за водой, я водрузился на своё седалище. Пока никого нет – можно закрыть глаза и всё обдумать.
Случалось, покойники являлись ко мне во сне. Да с кем такого не случалось?
Бабушка однажды приснилась, и я обнял её.
– Наконец-то ты появилась! – возликовал я.
– Нет, это не я, – сказала бабушка.
– Как не ты, а где же ты? – удивился и расстроился я – ведь все мои пять чувств совершенно убедительно свидетельствовали, что вот это, сейчас, передо мной, именно моя бабушка.
– Твоя бабушка в другой комнате, –