В трубке было тихо, и сотрудница полиции подумала, что Эскильсен старательно напрягает память, но когда та в конце концов снова заговорила, её голос зазвучал несколько более резко.
– Вы же должны понимать, – начала она, – что многие из этих детей, попав в наше заведение, не виделись со своими отцом и матерью. Да большинство из них никогда больше не встречались с родителями, так что нам и ни к чему было знать, как их зовут. Таких пациентов называли «забытыми детьми».
– Но семья же не могла отказаться от своего ребёнка только потому, что он помещён в специальное заведение? – возразила Луиза.
– Почему же, некоторые отказывались, – отозвалась Агнета и уточнила, что многие родители предпочитали скрыть, а то и на самом деле забыть, что произвели на свет неудачного ребёнка. – И им совсем не хотелось приезжать в интернат. Но бывало и так, что родителям советовали прервать контакт с размещённым у нас ребёнком, потому что их встречи не приносили ничего, кроме неприятностей. Дети нервничали, расстраивались, когда их папа с мамой уезжали домой, так что и для детей, и для родителей было лучше вообще не видеться.
– Вы на самом деле так думаете? – вырвалось у Рик. То, что рассказывала её собеседница, казалось ей совершенно бесчеловечным. Ей трудно было поверить в то, что можно бросить своего собственного ребёнка из-за того, что он не сумеет оправдать родительских ожиданий.
– Меня никто не спрашивал, что я об этом думаю. Тогда везде так было.
– Так, значит, девочка не общалась со своими родителями? – спросила Луиза.
– Я вам точно не могу сказать, как там всё было в этом случае, – призналась Агнета. – Но что-то не могу припомнить, чтобы её кто-нибудь навещал. Правда, может, я и ошибаюсь.
И она замолчала.
– А её фамилию вы не помните? – продолжила расспрашивать её Рик.
– Нет, к сожалению.
– Но кто-то должен же был знать фамилию её родителей? – снова попыталась узнать хоть что-то Луиза, имея в виду службу опеки или руководителя заведения.
– Да, – согласилась Эскильсен. – Это всё записывалось в истории болезни, но нас-то, тех, кто там работал, это вовсе не интересовало.
– А эти истории болезни ещё существуют?
– Да, такие документы всегда сохраняют в архиве, но я не знаю, можно ли получить доступ к таким старым делам. В моё время старые медицинские карты относили в подвал и там и хранили. Нам там попадались истории болезни ещё восемьсот шестидесятых годов, когда в Элиселунде появились первые пациенты. Некоторые из самых старых карт наверняка уже выставлены в музее.
– Это в каком музее? – не поняла Луиза.
– Да там же, у нас, – ответила Агнета с некоторым даже раздражением из-за того, что её собеседница так мало знала об этом заведении. – Когда в восьмидесятом году была расформирована Служба опеки над умственно отсталыми, многие из строений Элиселунда пришли в запустение.