– Один из таких мастеров, капитан патрульно-постовой службы Юрь Михалч Филинов, будет здесь через минуту.
– Вы вызвали милицию? – спросил я.
– Ну-ну, Борис Петрович, не отказывайте нашей доблестной милицейской службе в чуткости и проницательности. Милиция сама соизволила явиться, ощущая, по всей видимости некую неловкость из-за того, что не им достанутся лавры героя, спасшего барышню.
Действительно, со стороны перекрестка, к нам на улицу свернула мигающая визжащая милицейская машина УАЗ. Она в несколько секунд долетела до нас, затормозив с глухим скрежетом. Растворив одновременно три дверцы – по числу людей внутри – растрепанные мятые стражи правопорядка в серых нарядах высыпались наружу. Мне показалось, что из машины даже вырвался пар, так они там надышали.
– Что тут у нас? – отдуваясь, спросил толстый, усатый и высокий, судя по погонам, капитан, вышедший с переднего пассажирского места.
– У вас тут вопиющий случай нарушения, товарищ Филинов, – ответил за всех сразу Азар. – Преступление, остановленное единственно смелостью и отважностью рядового прохожего имело целью ограбить милую девицу, а может чего и похлеще. Благо еще рядовые прохожие не перевелись у нас, а то прямо предположить опасаюсь, что могло бы случиться, покуда бравая милиция предавалась утехам со спиртным.
Трое в форме как один посмотрели на Азара. Я теперь только заметил, не у капитана Филинова, а у его коллеги, сержанта с заднего сиденья, в глазах поволоку и некоторую повышенную скученность. А потом и у капитана.
– Мы, правда, и сами грешны в последнем, – миролюбиво добавил Азар, – однако у нас имеется на этот счет железное оправданье: после трудового дня, никак не во время.
Затем произошла некоторая странность. Словно все дальнейшее происходило со мной спешно и в полудреме. Отчего-то не призвали нас с Азаром проследовать как свидетелей в отделение, отчего-то милиция составляла протокол тут же сама, на капоте УАЗика, подложив под строгий бланк Азаров дипломат и слушая его предлинное объяснение с жестикуляцией и исторической справкой. Отчего-то Маша Шагина, пугливо жавшись ко мне, не добавила ни слова к нелепейшей картине преступления, нарисованной Азаром, только испуганно глядела на него, как и те, у забора. А милиционеры виновато отводили глаза и обходили стороной ее и меня, шныряя между виновниками и машиной.
В памяти остались краткие эпизоды-вспышки: початый французский коньяк, настырно прилагаемый Азаром к делу в качестве улики; оплеуха, что озверело отвесил Филинов одному из преступников, так что голова виноватого резко дернулась и показалось мне, что шея его не выдержит, оплеуха просто так, без причины, но с жестокостью не уступающей ихней, умноженной чувством безнаказанности; вялые, безвольные шаги преступников к подоспевшим милицейским машинам, с единственно живыми глазами, точнее взглядами, обращенным на разглагольствующего Азара, взглядами смертельного ужаса, боязни, невиданной