Я успел только отстраниться. Подарок от кафедры – стул. Чушь какая.
Ко мне вернулись мысли о времени. Почему-то мне казалось, что наша посиделка затянулась до глубокой ночи. Да что там казалось, я абсолютнейше был в этом уверен. Я и на часы, вроде бы, поглядывал. Когда про Гоголя разговор зашел. Помню как в тумане, около часа ночи стрелки показывали. Да мы бы просто физически не успели переговорить всех тем и опустошить четыре бутылки до половины одиннадцатого. А ведь мы еще выспаться умудрились!
– Толя, – позвал я забывшего обо всем на свете товарища, – у тебя часов нет?
Он поднял на меня глаза. От стула он, по всему видать, был в восторге.
– Так половина одиннадцатого же. Сам сказал.
– Да врут часы мои. Не может быть половина одиннадцатого.
– Да точно тебе говорю, так и есть, – Анатолий полез за часами, которые он по обыкновению носил во внутреннем кармане пиджака.
Он выпростал из кармана старинные командирские часы без ремешка и протянул мне. На зеленоватом циферблате, за протертым местами стеклышком, как ни странно, тоже было половина одиннадцатого.
– Все правильно, Борь. Ты, наверное, что-то путаешь.
Ничего я не путал. Опять наверное Никанор Никанорыча штучки. Однако спорить с Анатолием я не собирался, поэтому счел за лучшее переменить тему.
– Ну и как тебе Никанор Никанорыч? – спросил я.
– А что? – спросил Анатолий.
– Так просто, интересно твое мнение?
– Ничего, ничего мнение, – кивнул он. – Человек образованный, неглупый. Начитан к тому же. Сыпал весь вечер афоризмами.
Мне почему-то афоризмы Никанор Никанорыча не припоминались. А припоминалось мне про лугаля-жреца по имени Бильгамешу. Все мои мысли этот самый Бильгамешу заполонил.
– А кто он такой? – с большим опозданием дошел до меня вопрос Анатолия.
Хотел бы я сам знать.
– Случайно познакомились в столовой, – как можно невозмутимее сказал я.
– Наш, значит, университетский, – подытожил Анатолий. – Интересно получается: работаем, вроде, с человеком бок о бок, а узнаем по чистой случайности. Вот жизнь.
Я не стал его разубеждать. Мой взгляд снова упал на портфель Никанор Никанорыча. Он лежал теперь совершенно покойно, никем не попираемый, не теребимый, посреди прохода между столами. Лучшего и придумать было нельзя. Я наклонился и поднял его с пола. Он оказался неожиданно легким. Впрочем, следуя логике, иначе и быть не могло. Никанор Никанорыч весь вечер что-то из него вынимал, немудрено, что чудо-портфель, будь он хоть трижды бездонным, отощал. И пока Анатолий разглядывал свой помолодевший стул, я быстро расстегнул застежку, открыл портфель и заглянул внутрь.
Поведение мое наверное можно считать смешным, глупым, детским. Однако, ничего другого, чтобы хоть как-то прояснить обстановку вокруг Никанор Никанорыча, я придумать не мог.
Итак, я открыл портфель. Он, как и полагалось, был пуст. Поспешно, несколько даже нервно, пробежавшись по отделением, я обнаружил в