Бесконечный голод сжигал огнем. О, эти последние стоны, вздохи, всхлипы, всхрапы и вскрики людей, такие разные на вкус! О, прелесть последних дыханий, из которых сначала надо выпивать сок, а потом выедать плоть! Нет одинаковых. Да, хозяин дважды в году, зимой и летом, отпускал его на веревке в село, где умирали старики или околевал скот. Праздничное угощение! Но старческие дыхания дряблы и сухи, а звериные – горьки, безвкусны, а иногда и ядовиты. И бес прилетал распаленным и злым, с новыми силами строил козни, рвался с крюка и пытался перегрызть цепь, но шаман был священным магом, и побороть его бесу не под силу.
Хозяин так ослабил его слух и нюх, что бес потерял связь с сородичами, а раньше всегда знал, где на Кавказе гудят шабаши и волнуются сходки. Он был так обильно кроплен святой водой, что стал бояться всякой воды, хотя прежде любил плескаться во владениях бога Воби, который напускает ливни, когда вздумается, и с громом садится каждую ночь за свой льдистый ужин.
Сейчас бес нутром чуял: с хозяином неладно. Что плохо для людей – то хорошо для бесов! И он, довольной тихой сапой, стал бесшумно слоняться по пещере, сторонясь наскальных знаков и отшатываясь от опасной полки, с которой слышались шипенье шара и глухой ропот ножен.
Воловья шкура зловеще хлопала и надувалась на ветру. Гуляли сквозняки и свисты. Шаман ворочался на бараньей подстилке. Как-то странно икал, рыгал, коряво проговаривал гневные звуки и целые фразы, глядя невидящими глазами на двойника в упор. С губ летели пена и сукровица. Двойник отводил глаза, ежился, отсвечивая голубым.
Вдруг шаман сел, слепо повел головой и проревел несколько дробных, утробных слов. И двойник вмиг исчез – только заскрипела воловья полость да упал кусочек камня. Шаман повалился навзничь и затих. Пламя в плошке задергалось, хирея.
Не растерявшись, бес плевком погасил огонь. Не отрывая глаз от полки, опасливо пятясь и пялясь на молчаливое тело хозяина, он кое-как вылез наружу. Лежалые крылья чуть не подвели его, но он судорожно задергал ими, со скрипом раскрывая во весь размах, и заковылял к откосу. Онемевшие лапы скользили по наледи. На ходу он изогнулся, перекусил веревку, увеличил прыжки и рывком снялся с обрыва. Вскачь прочь в ночь!
Бес помчался на восток. Сбежать в Индию надоумил его старый кадж[15], с которым он успел как-то пошушукаться в кустах, пока хозяин собирал маковую слезу для своих снадобий. Этот плешивый колченогий старикан сказал, что бежать надо прямо в Индию, где легко затеряться среди всякой нечисти:
– Если удерешь – то держи путь на восток! Здесь, на Кавказе, шаману известны твои пути. А в Индии, Большой Долине, можно надежно укрыться от мучителя, там много наших!
Бес запомнил совет и сейчас мчался, огибая утесы и пересекая ущелья. Воздушные омуты свистели и грохотали, будто камнепады. Пар был слоист и курчав. Он летел уже долго и с непривычки устал.