Снег такой, что даже стоя
Задыхаюсь от ходьбы…
Я невольно посмотрела в окно. За ним и правда мчался снег.
Сборник стихов стал жить у меня. Это был хороший сборник, он был правильно составлен: на каждой странице только одно небольшое стихотворение. Взгляд не уходил, впечатление не размывалось. В стихах – в каждом – было множество смыслов, и это напоминало плотные чешуйчатые почки сирени: мы их, бывало, разламывали и считали, сколько в каждой спрятано листочков. Мне казалось, я никогда не сосчитаю их все.
Но до того прихода Лерки, подруги, я и не знала, какая у меня связь с этой книгой. Или нет… Сначала не Лерка – сначала Васька Паклин пришёл… Нет. Нет. Я и раньше понимала, что книга необычная.
Как-то раз отец пил пиво… Мой отец – он стихов вообще не читает! Но синий томик взял, разломил посерёдке, и – смотрю – втянулся; листает, смотрю… А потом мама позвала меня на кухню. Вернулась и вижу: сборник открыт, отец с кружкой, у обоих вид вполне довольный.
С тех пор он иногда заглядывал в мою комнату:
– Дай-ка мне твоего поэта, я с ним побеседую…
Правда, всегда при этом он пиво пил почему-то. Как пива купит – так всякий раз и просит.
А уж когда Васька Паклин пришёл…
Васька Паклин пришёл без звонка, зато с ананасом.
– Чаю? – я растерялась, и от растерянности стала хамить: – Хотя какой чай, ананасы положено шампанским запивать!
– Я принёс, – кивнул Васька и полез в пакет.
Бутылка открылась бесшумно – только лёгкий дымок пошёл из горлышка. Разлили, выпили, и Васька как-то сразу оказался около меня, начал целовать, одновременно расстегивая под кофточкой лифчик. Я потеряла дар речи. И родителей, как назло, дома не было.
Мечта идиота – это особая категория мечты. Во-первых, она совершенно несбыточна. Во-вторых – сбывается, несмотря на это. В-третьих, несмотря на то, что сбывается, счастья не приносит, а приносит всякие неприятности.
Ба-бах! – мы вздрогнули: я, полураздетая, и энергичный Васька. Оказалось, это синий сборник упал с полки и теперь лежал, раскрывшись, на полу. Паклин отцепил, наконец, от меня свои лапы, наклонился, поднял – взгляд его при этом упал на страницу. Какое-то время он стоял, замерев, потом захлопнул книгу и сказал, не глядя:
– Криницына, ты… это. Неси, что ли, твой чай! А вообще… Знаешь, не надо. Пойду…
Закрыв за Васькой дверь, я бросилась к поэту. Если книгу подержать в руках и резко открыть – она раскроется на той самой странице, где её читали в последний раз. Я и хотела это сделать, но что-то меня остановило. Не то, чтобы испугалась, а просто поняла: не надо.
А Лерка – Лерка пришла уже потом, в субботу. Она всегда в субботу приходит. И мама нам с ней поставила графинчик своей наливки. Она очень вкусную наливку вишнёвую делает, и называет её безалкогольной почему-то, хотя наливка, конечно, алкогольная. Отец её не пьёт – говорит, сладкая слишком.
– Слушай, Машка, какая ты молодец, что не замужем! – заявила Лерка, и, потянувшись, сгребла