Шейри был мертв. Не так давно, окоченение еще не коснулось его. Но жизнь полностью покинула тело.
Чувствуя полную опустошенность, Линд осел рядом и в голос заплакал. Наверное, впервые за последние пятнадцать оборотов. Отец всегда говорил: «Воин должен быть стойким. Плачут женщины и дети… И люди, потерявшие самых близких». И вроде не был этот молодой шейри ему ни другом, ни родственником, но такая горечь овладела юношей, что он не смог удержать слез.
Невольно он коснулся руки шейри, сжимавшей лук.
– Вот оно и хорошо, вот и правильно… Чего хорошей вещи без дела валяться? – услышал следопыт старческий голос. К нему на карачках подползала городская сумасшедшая. Вдова охотника Вларана, слегка повредившаяся рассудком, когда одним морозным утром следопыты принесли в город растерзанное зверями тело ее мужа. С тех пор Влараниха так и ходила тенью, все время что-то бормоча. Люди жалели, прикармливали сумасшедшую. Сейчас она приближалась к Линду, таща за собой мясницкий нож.
– Вот ты, мой маленький, не дал сокровище грязным людям, оставил бабушке… Куда же ты его спрятал? Отдай, не упрямься… – Не обращая больше внимания на следопыта, Влараниха принялась копаться в отверстой грудной клетке Рагнила, запустив туда обе руки и периодически помогая себе ножом. Линд смотрел и не мог поверить. Что за безумие? Шейри жили среди них долгие годы, многим помогли – и большинству бескорыстно. А теперь те самые люди, что ходили за лекарствами и кожаными изделиями к ним на поклон (а у обоих убитых горожан поясные сумки были работы шейри), не просто убивали их, но и глумились над телами.
«Двое из них – не оружием наров», – вспомнил юноша. Так, значит, Рагнил был прав и люди стали убивать шейри.
– Вот он! – Из ступора следопыта вырвал торжествующий крик старухи. Она воздела вверх измазанную зеленой кровью шейри руку, в которой переливалось ярким зеленым светом что-то крошечное, округлое.
– Маленький какой… Но мы не жадные, нам и маленького хватит. Преподобный Пуристил сказал, что вернет камушки, как очистит.
Старуха больше не обращала на Линда внимания, заматывая предмет в грязную тряпицу. Изумрудная кровь капала с ее рук в пыль.
Отчаянье и горе Линда вылились в жгучую ненависть.
– Мрази… Какие же вы все мрази… – простонал он, чувствуя, что сейчас не выдержит и взорвется сердце. Не могут так люди поступать! Не должны!
Следопыт сам не понял, как стрела оказалась в его пальцах. Только хлопнула тетива прежде тугого и несгибаемого, а теперь гибкого и пластичного лука шейри. Старуха дернулась и обмякла.
Линд подошел к убитой, вынул из ее рук тряпицу и развернул. На грубой холстине лежал и пульсировал светло-зеленый камень, маленький, с половину горошины величиной. Внутри него бился и метался огонек. Камень показался смутно знакомым следопыту, но в голову ничего не приходило. Молодой человек вернулся к телу Рагнила, опустился перед ним на колени и вложил камень обратно в рану…
Чуда не произошло. Юный шейри остался мертвым, застывшим и холодным. Линд отчаянно ждал чуда с полколокола, потом тяжело, с надрывом,