– Погодь, Евпатий, – наморщил лоб князь Юрий Игоревич, – неужели твоя подмога – это пресловутые белые всадники…
– Т-с-с, княже!!! – предостерегающе зашипел Евпатий Коловрат, – я сам был в их тридесятом царстве, тридевятом государстве, где царит вечное лето и пахнет ладаном и миррой как в божьем храме, а также сам разговаривал с их Великим князем Серегиным. У этого князя волчьи зубы и свирепая хватка, и лучше будет, если о его предложениях узнаешь только ты и больше никто.
– А они? – спросил князь, – указывая глазами на дружинников из сопровождения Евпатия Коловрата, которые весело переговаривались со своими товарищами, при этом заражая их своим безудержным оптимизмом – мол, теперь все будет хорошо, на помощь придут полки могучих воительниц, враг будет разбит и повержен, после чего последует стремительный ответный поход в степи, разгром вражеских кочевий и богатейшая добыча, какой на Руси не видывали со времен киевского князя Владимира Мономаха. Кроме того, некоторые дружинники делились с товарищами и подробностями своих сексуальных приключений с лилитками всех мастей и амазонками. А порассказать было что…
– Они, – так же тихо произнес Евпатий Коловрат, – видели только внешнюю сторону тридесятого царства, поплясали с тамошними богатырками и поваляли их по постелям, но отнюдь не были при моем разговоре с тамошним князем Серегиным. А разговор тот был дюже важный, и говорить о нем лучше с глазу на глаз.
– Лады, – согласился Юрий Игоревич, – поговорим о том с глазу на глаз. Ты только скажи, будет нам подмога супротив Батыги или нет?
– Подмога будет, – последовал уверенный ответ, – князь Серегин даже сказал, что с Батыгой он будет биться вместе с нами или без нас, и землю нашу без подмоги не оставит, даже если ты, княже, отвергнешь его условия. Только тогда ты и сам станешь его врагом. Но ты и только ты – а не вся рязанская земля, жители твоего стольного града, или даже твои почтенная матушка княгиня Аграфена Ростиславна, невестка гречанка Евпраксия и внук Иван. Такой уж он человек – с холодными как лед глазами, горячим сердцем, железной хваткой и волчьими повадками.
Евпатий Коловрат говорил с такой убежденностью, что князь Юрий сперва невольно отшатнулся, будто увидел перед собой пропасть, потом вспомнил об осадившем Рязань воинстве хана Батыги и повлек воеводу за собою во внутренние покои, на ходу отдавая распоряжения, чтобы ему принесли сбитня, стоялых медов и разных заежек и чтобы не тревожили даже если войско Батыги немедленно пойдет на приступ. Чай, вои на забороле не совсем косорукие, и по первому разу как-нибудь отобьются. И в самом деле, боярин принес ему такие важные вести, а он говорит с ним на крыльце, будто не с воеводой, а с каким-то холопом.
Запершись