– Бандитская пуля, – сказал я, уже сам не свой от радости.
– Надо её срочно остановить, – безапелляционно заявила Ирина, а то можно сепсис схватить.
– Боже мой, – ответил я. – Не лень вам обращать внимание на пустяки.
– Нет, это не пустяки. Смотрите, как течёт. О траву, что ли порезались?
– Было дело, – неохотно ответил я. – Надо приложить подорожником.
– Никакого не надо подорожника. Я сама кровь остановлю… заговором. Понимаете?
– Сразу видно, что ещё не всё вы позабыли из школьного курса по мед подготовке.
– Помолчите с вашими неуместными остротами.
– Молчу, молчу.
Я был на седьмом небе от счастья. Ведь она должна была своей прелестной ручкой взять мою руку, если я что-нибудь понимаю в заговорах. Так она и сделала. Она взяла мою руку и поднесла к своим губам, и, отсосав немного крови, повернула мою руку ладонью к себе, начала шептать:
– На море на Окияне, на острове Буяне, стоит дуб ни наг, ни одет. Под дубом сидят тридевять три девицы, колят32 камку иглами булатными. Вы, девицы красные: гнётся ли ваш булат? Нет! Наш булат не гнётся. Ты, руда, уймись, остановись, прекратись. Слово моё крепко.
Пока она произносила заговор, я наслаждался созерцание молодой женщины. Волосы она заплела в мышиные косички и трогательно обвила их вокруг лба. Платье на ней было весёлое, жёлтый «цыплёнковый» трикотаж, спускавшийся подолом ниже колен и открывавший в рукавах локти. Шею украшала серебряная цепочка с витиеватой загогулинкой. На безымянном пальце левой руки красовалось колечко с крошечным камушком полудрагоценного минерала. С левого плеча свисала оранжевая сумочка. В ней наверняка находились корки от только что съеденного апельсина. Всё было прекрасно. И не хотелось думать, что лёгкие босоножки на низком каблуке могут увязать в почве, напитанной вчерашним дождём.
Да. Всё было прекрасно. Диск солнца лучистыми вспышками посылал на землю утреннее тепло, которое ещё не стало жарой. С небес, которые были чисты, как стёклышко, доносились серебряные трели жаворонков. Возвышенно парили проворные ласточки, поминутно стремительными взмахами крыльев набирая скорость. Растения, наполненные живительной влагой, обретали новый этап зрелости. Вокруг медвяных соцветий роились рабочие пчёлы. Бабочки различной окраски восторженно порхали над землёй, некоторые из них спаривались. Мимо пролетела, на мгновение застыв в воздухе, как вертолёт, бордовая стрекоза. Её совершенные крылья вроде пытался перенести на чертёж механического крыла великий Леонардо. Пустынный огромный мир не мог не быть несовершенным. Я упивался земными ароматами, безвольно плывя в течении космической реки. Пусть распадётся сумрачная личность. Пусть станет плоть кармической золой. Позабывая флейты мелодичность, Сольётся дух с космической рекой.
– Всё, – серьёзно произнесла Ирина. – Кровь остановилась.
И отпустила мою руку. Я сожалел,