Скуки не было. Бенедикт Михайлович Сарнов. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Бенедикт Михайлович Сарнов
Издательство: ЛитРес: Самиздат
Серия:
Жанр произведения: Биографии и Мемуары
Год издания: 2014
isbn:
Скачать книгу
купили.

      Ноты добыли, изъяв излишки.

      И до утра

      вчетвером

      долбили

      С ослиным упорством

      труд мартышкин.

      Нету у нас музыкального слуха.

      Нам медведь наступил на ухо.

      Но взяли мы высоту Парнас:

      Вся планета

      слушает

      нас!

      По правде сказать, и та, первая наша пародия была не вполне безобидна («Человеку нужна не ёлка, человеку палка нужна!»). А тут поводов для обид было вроде уже побольше («Нету у нас музыкального слуха, нам медведь наступил на ухо…»). Да и по самой сути своей, по тайному (не такому уж и тайному) своему смыслу не так далеко она ушла от той, из-за которой он чуть ли не перестал со мною здороваться. Но на нее, как и на первую нашу, он тоже не обиделся. А на ту, мою, обиделся смертельно.

      Как видно, я там ненароком ткнул его в больное место. Туда, где уже был у него перелом, Или трещина. Или открытая, незаживающая рана.

      Когда мы вернулись с войны

      После войны из «комиссаров» он был разжалован.

      Это нашло отражение во многих его тогдашних стихах.

      Например, вот в этих:

      Когда мы вернулись с войны,

      я понял, что мы не нужны.

      Захлебываясь от ностальгии,

      от несовершенной вины,

      я понял: иные, другие,

      совсем не такие нужны.

      В «комиссары» теперь назначали людей совсем другого склада. Но он был комиссар не по назначению, не по должности, а – по призванию. По складу характера и души. И расстаться с этим своим комиссарством, сбросить его, как сбросил военную гимнастерку, сменив ее на штатский пиджак, – не смог:

      Я мог бы руки долу опустить,

      я мог бы отдых пальцам дать корявым.

      Я мог бы возмутиться и спросить,

      за что меня и по какому праву…

      Но верен я строительной программе…

      И хотя, как я уже говорил, в этом его самозваном комиссарстве была и комическая сторона, тут надо сказать, что, сохраняя верность этой своей «строительной программе», кое-чего он, случалось, все-таки добивался. Оно было не бессмысленным, не совсем бесплодным, это добровольно взваленное им на себя комиссарство:

      В течение многих лет каждое утро я прихожу в фонетический кабинет Союза писателей – узкую высокую комнату в доме на Поварской, которая тогда называлась улицей Воровского. От пола до потолка – стеллажи с плоскими коробками магнитофонных лент и грампластинок… Тарковский, Твардовский, Тушнова, Тычина… Каверин, Каменский, Катаев, Кириллов… Фадеев и Форш, Эренбург и Яшвили.

      А дело было так. Как-то, работая еще в Музее Маяковского, я записывал чтение Бориса Слуцкого. Мы разговорились, и я стал жаловаться на то, что записи писательских голосов регулярно не делаются, а те, что делаются, часто теряются: потеряли, например, запись Багрицкого, размагнитили довольно много записей чтения Василия Каменского…

      А Слуцкий трепачей не любил и в ответ на мои стенания сказал: «Изложите письменно».

      И вот по требованию Слуцкого я написал о том, что происходит в области звукозаписи: ценные записи хранятся крайне небрежно,