Тейт так же осторожно творила свой путь, опасаясь сделать лишнее движение; и так же оказалась в подвешенном состоянии. Или это жизнь встала с ног на голову?
Сегодняшняя прогулка тому подтверждением. Тейт сделала всё, как того требовал этикет: когда приехали, велела охране рассредоточиться, отправила Дамьена проверять посты, а сама ушла на середину луга, чтобы хоть немного побыть в одиночестве.
Да кто б ей позволил?! Стоило прилечь в траву, рядом образовался друг и советчик короля. Он же – гордость двора, великолепный кавалер, просто красивый мужчина – Дамьен, шут Его Величества.
Он влез в её уединение, растянулся невдалеке и начал очередное нудное объяснение.
– Пора ехать, – решила королева.
Бледно-голубой небосвод с прожилками облаков изогнулся перевёрнутой чашей. Под лопатку давил камешек.
– Никуда нам не пора, – лениво откликнулся шут.
Он завозился. Расстояние сократилось. Немного, но рукой достать можно. Тейт пришлось отодвинуться.
– Королева, Вы от меня бежите. Я констатирую сей прискорбный факт с чувством глубочайшего отчаяния. Моя придумка с прогулкой в луга проваливается на глазах.
– Я не понимаю, на что вы надеялись?
– На взаимность, королева, на что же ещё!
– Пустое! К тому же рискуете получить по физиономии.
– Это было бы даже лучше, нежели Ваша вопиющая холодность.
– Стоило ли ехать за оплеухой так далеко? Парадная зала, чем не подходит?
– Какая проза! Получить в рыло в присутствии двора – вопиющая банальность. Их этим даже не рассмешишь. Пожмут плечами, и только.
Шут перевернулся на бок, и теперь разглядывал королеву в упор. Рукава ослепительно белой рубашки измазались зеленью, в кремовые кружева манжет набились песчинки. На атласных штанах цвета сливок тоже остались зелёные разводы.
Сама королева для прогулки нарядилась в изумрудную рубашку, просторную замшевую безрукавку и кожаные штаны – совершай променад на природе, сколько хочешь без всякого урона для внешнего вида.
Измазанный зеленью вздыхатель вызывал у неё смешанное чувство: удовлетворения (нечего выпендриваться!) и досады. Предполагалось катание верхом исключительно для моциона. Очередное сто пятьдесят шестое объяснение шута в любви испортило прекрасное утро. Ещё и расфасонился как на свидание. Розы за ухом не хватает!
Королеву всегда интересовало, срезают они для этого шипы или так и суют протокольный цветок в причёску. А что! – не вывалится! Хотя в самый неожиданный момент может оцарапать.
Впрочем, шут розу за ухо вдевать не стал, что было бы уже вопиющим нарушением правил приличия.
– Дамьен, вы презираете двор, не боитесь короля, плюёте на этикет, скажите, палача вы тоже не боитесь?
– Что!? Палача?! – шут перевернулся на спину и оглушительно захохотал.
Тейт готова была поклясться, что и возмущение и смех были искренними. Пожалуй, самыми искренними за всё утро.
– Нет, королева, – ха-ха-ха! – палача я тоже не боюсь.
– Правду говорят, что в ночь перед казнью он насилует свои жертвы?
– А что в этом такого? Палач не получает жалованья – это одно из древнейших уложений нашего государства. Небольшое удовольствие хоть какая-то компенсация за труды.
– Это мерзко.
– Отнюдь. Это правильно.
– А как же жертва? Надругательство над обречённым омерзительно.
– Бросьте, королева, приговорённый тоже ведь получает удовольствие. И давайте поговорим о чём-нибудь приятном. Давайте – о нас с вами.
– Эта тема закрыта.
– Почему? Я считаю, сейчас самый подходящий момент для объяснения. Мы одни, кругом природа. Дуб шумит так сладостно…
– Какой из дубов? Не тот, в кроне которого только что блеснуло стекло подзорной трубы? Вы ещё кузнечиков в траве не упомянули. Тех, которые стрекочут голосами королевских егерей. А ещё над нами кружит личный сокол его магического степенства.
– Идиоты! Королева, если Вас останавливает такая малость как присутствие охраны, можете быть уверены: они никому ничего не расскажут.
– Они и так не скажут. Поскольку – нечего будет. Всё! Я уезжаю. Вы можете и дальше валяться на лужку, а с меня хватит. Вы, Дамьен, испортили мне утро.
– Королева, Вы самая неромантичная женщина нашей страны!
Шут вскочил на ноги. Вся спина у него оказалась в зелени, шелковые штаны измялись.
Тейт легко поднялась. Совсем рядом, в высокой траве, сразу в нескольких местах происходило деловитое копошение, с дуба спешно спускался наблюдатель, сокол улетал.
– Приведите коней, Дамьен.
– Сами прибегут, – шут без всякой натуги, легко и совершенно оглушительно свистнул. Из-за ближайшей купы показались лошади: чёрный иноходец Дамьена и белая кобыла Тейт.
– Утро потрачено даром,