Она это действительно любит. Чувствуя меня самым слабым звеном, периодически ощущая голод по свежей крови, начинает искать жертву для третирования, чтобы вылить скопившуюся желчь. Поскольку никаких ярких пятен в нашем улье кроме меня нет, участь игольницы выпадает мне. Выпустив несколько шпилек, успокоившись и выпустив пар, Грымза начинает вести себя по-прежнему, неся чистое, важное (ненужное зачеркнуть) в мир. В первый год работы мы с Ульянкой за бутылочкой белого полусухого часто искали корни такого особенного отношения к вашей покорной слуге, не находили и снова искали, обсуждая молодую (всего на несколько лет старше меня!) и незамужнюю (что неудивительно!) женщину. Но, боясь таким образом вступить в клуб анонимных алкоголиков, прекратили свои потуги разобраться в сложной философии жизни человека, не зря прозванного за глаза Грымзой, и решили, что все нужно оставить как есть. Другой работы я не найду, поскольку не обладаю какими-то особыми навыками, а тут тепло и кормят неплохо. Потому и явно ссориться с руководителем не стоит.
Вдруг со скамейки у входа поднялся молодой человек. Хотя нет. Пожилой, но молодой человек. И так неверно. Я прищурила глаза. Молодой, очень высокий и худющий парень, но одетый так, словно шел пешком за рыбным обозом из далекой сибирской деревни.
Наверное, его бабушка в дорогу собирала. Мой взгляд заскользил снизу вверх, раскрывая неприглядную картину присутствия на нашей проходной представителя флоры и фауны в одном лице – «ботан обыкновенный»: широченные теплые черные брюки, натянутые едва ли не до подмышек, канареечного цвета флисовая рубашка с каким-то мелким рисунком, подозрительно похожая веселенькой расцветочкой на мою пижаму в начальной школе, и темно-синяя теплая вязаная жилетка. Через руку перекинут коричневый плащ. Каштановые волосы растрепаны, а спереди челка, напротив, прилизана. Ну, знаете, будто мокрой слюнявой рукой приглажена к коже головы. Картину венчали огромные очки с толстыми линзами в тяжелой пластмассовой оправе.
О чем этот ботаник будет говорить с моей начальницей, женщиной прекрасного стиля и вкуса, я не представляла. Может быть, он не к нам?
Надежды разбились после его оклика.
– Алена? Алена Воробьева?
Точно к нам!
Охранник подарил мне сочувствующую улыбочку и, не скрывая интереса, разглядывал чудо, приближающееся ко мне. Мой ленивый и достаточно благодушный настрой слетел тут же от первого движения ботаника. Тот неловко растопырил руки-веточки, будто приглашая обняться. Неосознанно я сделала шаг назад.
– Это я, Максим. Максим Видинеев. Помнишь меня?
Он взял себя в руки буквально – опустил нагруженные нафталиновыми вещами из прабабушкиного комода ручки и заинтересованно блеснул окулярами-очками, улыбаясь.
Что-то знакомое и приятное