Перед уходом он вытащил из мусорного ведра лист и положил его в папку, которую запихнул подальше – вниз, под кучу бумаг на дне стола. Пусть будет. На всякий случай.
Дома – Иннокентий Борисович прошагал сразу в комнату, не разуваясь в прихожей – а, ну кому оно теперь надо? – долго сидел на кровати и думал. Потом снял башмак и швырнул его в угол. В одном башмаке прошел в соседнюю комнату, взял телефон, набрал номер.
– Да, привет, – сказал он в трубку. – Да, все как ты и говорил. По официальным каналам не получилось. Кто там твой гений? Диктуй адрес. Я приеду.
Марина Петровна Мишкина, в девичестве Кочубей, иронично называла свои романы пирожками, отмечая тем самым легкость и скорость их создания. Ее друзья были с этим не согласны. В один из следующих дней они собрались у Иннокентия Борисовича, чтоб обсудить создавшееся положение.
– Ну и срач тут у тебя! – сказала Катя, лучшая Маринкина подруга.
– Срач – это не характеристика дома, а состояние души. – Парировал тот. – Мы же имеем тут дело всего лишь с отсутствием линейной упорядоченности элементов. И никогда не найдем Марину, если будем отвлекаться на мелочи.
– Да молчи уж! Если б не Катя, ты бы до сих пор считал ее мертвой. – Вмешался в разговор Катин муж, Сергей.
И он был прав. Именно Катя с подругами пошла в кино на разрекламированную драму и именно она обратила внимание на совпадение сюжетных линий, не поленилась – полезла в старые папки, извлекла ранний экземпляр романа – а потом кинулась к телефону.
– Некоторые до сих пор не прочли собственную жену, – съехидничала Катя.
Вообще-то они дружили. Но тут она была права: некоторые действительно до сих пор не прочли книг своей собственной жены, и не прочли бы и дальше, если б не случилось то, что случилось.
В углу комнаты в единственном удобном кресле сидел, приглашенный на роль Пинкертона, гений собственной персоной и с иронией слушал стариков. Гению было двадцать семь, и он знал о жизни все.
– Итак, что мы имеем? – подвела итог Катерина Михална.
– Страница восемнадцать, письмо мужу, первый абзац: «И если ты все еще думаешь, я это или не я, если ты колеблешься, то это я. Помнишь пароль? У тебя родинка на попе…»
– У тебя действительно…?
– Нет. Но мы когда-то в шутку договорились, что если будут сомнения, мы используем провокационную фразу с родинкой. Только там была не попа, а…
– Конспираторы! Что еще?
– В русском варианте вместо Блейка стоит ее сонет, тот, который…
– Кстати, о Блейке: ты сказал об этом в милиции?
– Сказал.
– И даже это их не убедило?
– Милиция не любит Блейка.
Звонок в дверь прервал разговор. Пришли еще двое: Мила Сергеевна Сотник и ее друг, композитор Иванов. Достоинствами Милы были ее энергичность и ее связи. Например, ее муж был братом теперешнего министра здравоохранения.
– Ребята! Все торчком! – с порога закричала она. – Я добилась аудиенции у Челюсти.
Все обернулись к ней, а гений даже присвистнул. И только Иннокентий Борисович