Прохожие, кстати, с любопытством поглядывали на Полину. Необычность ее поведения, наверное, здорово бросалась в глаза. Равно как и отсутствующий шлепанец.
Проведя ладонью по лбу, девушка оглянулась. За ней никто не гнался – впрочем, этого она и не ожидала. Однако то, что произошло в лесу, было гораздо страшнее.
А что произошло в лесу?
Полина присела на бетонные ступеньки крыльца. Сейчас она не могла бы заставить себя идти дальше. От ударов сердца содрогалось все тело, руки и ноги вновь стали безвольными, словно у тряпичной куклы; ее мутило. Подобное состояние она однажды испытывала во сне – в какой-то бредовой игре воображения, – но тогда она просто проснулась, и кошмар развеялся. А теперь все было на самом деле.
Что было?
Голос рассудка наконец достучался до находящегося в ступоре сознания. Что было? – спросила себя Полина.
Она нарисовала какую-то ерунду, затем в абстрактном узоре линий ей что-то привиделось и напугало ее до чертиков. Но ведь ничего страшного не произошло! Вообще ничего не произошло!
Сама того не замечая, Полина всхлипнула.
Строки, которые на ее глазах сложились из бессмысленных загогулин, пришли откуда-то извне. От твердой уверенности в этом девушка избавиться не могла, несмотря на все свои усилия. Так в большинстве случаев человек безошибочно определяет свой почерк среди сотен других, особенно если эти другие значительно отличаются.
Это был не ее почерк. Фразы, привидевшиеся на листе, принадлежали кому-то другому.
"Ему нужна ты… только ты…"
Одно из непоколебимых убеждений юности состоит в том, что ты – совершенно особый, и самое главное в жизни происходит вокруг тебя. Полина не избежала этой точки зрения, однако все-таки была склонна относиться к ней критично. Она могла бы вообразить себя главной героиней какого-нибудь выдающегося события – но не без самоиронии.
Здесь же иронией и не пахло.
Наверное, сообщение о маньяке, который решил поохотиться именно на нее, Полина восприняла бы с куда меньшим страхом. Маньяк – явление, несомненно, плохое, но обычное. Здесь же она почти физически ощущала дыхание чуждого. Потустороннего.
Она содрогнулась.
И содрогнулась опять, когда кто-то прикоснулся к ее локтю.
Рядом стояла бабулька – с сумкой в левой руке, из которой выглядывала буханка хлеба и пакет молока. Бабулька тревожно заглядывала Полине в лицо.
– Тебе плохо? – спросила она.
– Нет, ничего. Спасибо, – Полина сделала над собой усилие и встала на ноги. Для этого ей пришлось оттолкнуться от ступенек руками.
Мир тут же закачался и куда-то поплыл.
Сухая прохладная ладонь снова подхватила девушку под локоть.
– Может, отвести тебя домой? – предложила старушка.
– Нет-нет, спасибо, – запротестовала Полина, желая как можно быстрее избавиться от нежданной помощи. – Мне уже лучше. Наверное, объелась