Мы будем жить. Огонь бушует рядом.
Свой приговор выносит мир идеалистам.
Но что-то с нами было сном, а стало – адом…
Где уходили – там бросали дом,
Где каждый метр кромешным льдом облеплен,
И ждали света в вечной тьме потом,
Так и не зная, что давно ослепли.
Одной вселенной мало всем твоим скитальцам!
Твоя любовь, земля, предавших топит болью.
Бог с ними на чужих ветрах, но только
Ослепших глаз не заменить ослепшим пальцам.
Где оставались – там теряли путь
К прекрасной сказке – старой и достойной,
И каждый бредил личной колокольней,
Предоставляя остальным тонуть.
Нет возвращенья – сожжены мосты
Для тех, кто вырос на скрещеньи лжи и правды.
Но изумрудные нам снятся травы
По пепельным провалам пустоты…
«Запомни встречающих нас у пустых берегов…»
Запомни встречающих нас у пустых берегов.
Здесь дали нам право забыть переплытые реки.
Нам вслед догорело фамильное золото века,
И новое время чужих не признало богов.
Наш снег был для многих лишь иней, несущий прохладу,
Мы – дети озёр и не знали порогов крутых,
Но, как испокон, мы своих почитали святых,
Познавших всего лишь бездарную копию ада.
А то, что мы знали, храня золотые дары
Прошедшего века, – ложилось на ноты негласно
И создало нас в несогласии с веком опасном,
Признавших условия, но не реальность игры.
Пора подведенья итогов подходит не к нам,
Но – сумерки века – и наши туманы всё гуще.
В местах, где нас нету – по-прежнему чуточку лучше,
Но мы почему-то по-прежнему здесь, а не там.
Вечернее солнце… Кому-то – недлящийся путь,
Кому-то – подсчёты оставшихся строк небогатых.
Дай, Боже, нам силу – принять неизбежность заката,
Дай, Боже, нам слабость – стремиться с дороги свернуть.
«Мы торопимся жить…»
Мы торопимся жить,
мы торопимся быть и остаться,
Память прошлого чтит
имена непрошедших минут.
Ах, на скольких фронтах
нам придётся ещё расстараться,
Понимая, что вслед нам,
наверно, уже не придут.
Мы приходим под шум
ослепительно-бешеных молний,
А уйдём в тишину
рассекаемых надвое ив.
И забывших о нас станет больше,
чем тех, кто нас вспомнит,
И когда-то соврут,
всех подробностей не сохранив.
Покривят зеркала —
не душой, но поверхностью гладкой,
Отражения нас
прочно стёрты глазами других.
Замутившийся было родник
снова в полном порядке —
Только не узнаём
мы себя в очертаньях чужих.
И тогда нас, покрытых
сияющей краской забвенья,
Притворившихся