Горячая, запутанная, колючая, словно терн, часть Роуз оплела ее сердце, сжимаясь все теснее, пока она не заставила себя закрыть глаза. Она представила, как ее вены, ребра, вся грудная клетка каменеют, защищая то, что окаменеть не могло и так отчаянно болело. Она еще слишком мала, чтобы сражаться с ними, – Роуз это понимала. Но понимала и то, что однажды она вырастет…
Глаза убийцы метнулись дальше, привлеченные чем-то на следующей полке. Роуз переплавила свой страх в чистейшую ненависть.
Айронвуды. Снова Айронвуды.
– Не помнишь, сколько на столе лежало приборов? – спросила женщина. Она отошла от шкафа, протягивая что-то – фотографию в рамке – мужчине. Роуз стиснула себе горло, вцепившись ногтями в платье. На том снимке они были втроем.
Старый дом застонал. Убийца в маске приложил палец к губам, глаза стрельнули в сторону книжного шкафа. Он перешагнул через папу, подходя поближе к напарнице.
Не шелохнись.
– Возьмем малявку, – наконец, горячо прошептал он. – Он предпочел бы ее…
Вслед за грохотом входной двери, шарахнувшей о стену дома, снизу донесся яростный рев: «Линден!», и дом затрепетал под тяжелыми шагами; они быстро поднимались по лестнице. Роуз посмотрела на дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как в комнату врываются трое мужчин. При виде первого, чья величественная фигура летела, словно грозовое облако, она отпрянула. Папа старался как можно чаще показывать ей фотографии Сайруса Айронвуда, чтобы она узнала его в любом возрасте. Чтобы понимала, когда нужно убегать и прятаться.
Один из его свиты тронул ботинком мамино лицо.
– Теперь понятно, почему тот проход захлопнулся прямо за нами.
Роуз едва не выпрыгнула из-за полки, чтобы отпихнуть его, но тут внезапно осознала: убийцы в масках исчезли. Она не видела и не слышала, чтобы открывалось окно, не слышала и шуршания одежды или шагов. Зловещие маски словно бы растворились в тени.
Из тени придут они, ужас неся.
Из тени придут и похитят тебя.
– Подонки получили по заслугам, – прорычал Сайрус, наклоняясь и выдергивая шпагу из папиной руки… и тут же вгоняя ее ему в грудную клетку. Роуз подскочила при звуке, с которым острие клинка сокрушило кость и дерево, и почувствовала, как из горла исторгся тихий рык.
– Вот награда, которую я плачу с наслаждением, – заявил Айронвуд. – Знаю: это единственный стимул, способный заставить всех шевелиться. Жаль только, Бенджамина с ними не было. Что встали?! Ищите, болваны!
Десять тысяч золотых монет. Объявление, которое принес домой дедушка, кипевший от гнева, не предназначалось для глаз Роуз. Ей было не положено знать, что Айронвуд назначил награду за их жизни, но папа же никогда не закрывает – не закрывал – ящик письменного стола.
Самый молодой из свиты Сайруса поднял с края стола золоченую рамку, которую держала женщина в маске. Он ткнул пальцем в Роуз, чинно сидевшую между папой и мамой:
– А эту?
Айронвуд плюнул на папино лицо, прежде чем взять снимок. Глаза Роуз заволокла