Неожиданно, один из подстреленных вскакивает и бросается на Зою. Сталь сверкает в его кулаке. Зоя реагирует молниеносно. Одно движение пальца – и сбоку от трехгранного цевья возникает зазубренный штык. Зоя подается вперед и тут же отскакивает, делая выпад оружием. На лице обманутого врага ликование сменяет растерянность, затем – боль. Финка выпадает из занесенной было руки. Оскалившись, Зоя поворачивает костяной вентиль, и Зубило приходит в движение. Кожаные трубки, соединяющие штык с мешком, наполняются красным, и оружие жадно трясется, высасывая соки из еще живого тела. Лицо врага желтеет, а глаза закатываются; его колотит, словно от тока. Удерживая на штыке его вес, Зоя медленно опускает врага на пол. Он похож на мумию к тому моменту, когда касается паркета. Кожаный мешок Зубила немедленно приходит в движение, перерабатывая сырье.
Я делаю шаг в направлении спальни, указывая Зое в сторону кабинета. Висящая у входа в спальню картина привлекает мое внимание. Да это же “Пан” Врубеля! К краскам подлинника, впрочем, теперь примешались чьи-то внутренности. На мгновение, я опускаю облучатель, и немедленно осознаю ошибочность этого действия.
Новая мишень появляется прямо из-за операционного кресла. Одет в белый халат, один глаз – перламутровый, в руках – очень большой карабин. Алхимик!
Не могу стрелять. Не успею спрятаться. Скорый поезд врезается мне в грудь, и вместо Алхимика я стреляю в стену. Всю Солнечную систему, весь Млечный Путь заполонили черные мухи; я забыл, как дышать, и последнее, что я увижу в своей богом проклятой жизни – это сверкающая, острозубая улыбка врача-убийцы. Я пячусь. Пячусь. Падаю. Конец.
Впрочем, кажется, Алхимик с такой концовкой не согласен. Вместо того, чтобы убивать меня, он трясется и качается, как алкоголик, и смотрит свою руку, от которой почему-то идет сильный дым. Через секунду у него отваливаются пальцы, через две – вся остальная рука. Алхимик делает шаг назад, и немедленно его правая нога ломается, как спичка. Как печка дымясь, доктор падает навзничь. Я замечаю, что дымится не только он, но и пол вокруг, и даже потолок. Хирургическое кресло, за которым прятался добрый доктор, поплыло, как масло, а нафаршированный железом пациент стекает на пол. Мой нос невыносимо жжет, и через пару секунд ноздри