В том равновесии сил в Палестине, когда миры христиан и сарацин столь тесно переплетены, предательство – вещь не самая удивительная. И никто не сомневался, что д’Орнейль предатель. Его заклеймили позором и, прокляв, занялись более насущным делом – надо было собирать деньги на выкуп короля и охранять границы его владений.
Почти два года мы ничего не знали о Ги д’Орнейле. Потом король совершил побег из плена и был радостно встречен своими подданными – как христианами, так и мусульманами. Тогда Бодуэн упомянул, что Ги отчаянно сражался за него, убил немало воинов-сарацин, но в конце концов на него набросили аркан и эмир Балок велел живым доставить к нему столь искусного воина. Позже стало известно, что Ги принял ислам и живет в почете у эмира. В любом случае имя его осталось проклятым и презираемым.
Минул еще год. И до нас дошла весть, что на землях атабега Алеппо появилась банда, которая совершает отчаянные набеги на караваны. Атабег был в мире с королем Иерусалима и обратился к Бодуэну, прося помочь ему истребить злодеев, наносящих его торговле такой урон. Особо он назначил награду за голову предводителя – Черного Сокола, как именовали его местные жители. Работа по поимке бандитов всегда выпадала на долю тамплиеров. И магистр ордена Храма поручил это задание мне.
Я не стал рассказывать, как долго мы охотились за людьми Черного Сокола, сколь они были неуловимы и как исчезали, словно растворяясь среди выжженных камней Сирии, когда нам казалось, что они уже окружены. Но невольно мы прониклись уважением к предводителю банды, восхищались его тактикой, ловкостью, отвагой. К тому же люди Черного Сокола грабили только купцов-арабов, но ни разу не обидели паломников-христиан. Для нас, рыцарей Храма, это много значило. И хотя мы обязаны были охранять караваны союзников-мусульман, но в душе сочувствовали Черному Соколу.
– Но однажды, – продолжал я, – мы все же столкнулись с бандой и вступили в схватку. Отряд разбойников оказался куда многочисленнее, чем мы ожидали, и они лучше знали местность. Мы попали в западню, оказались окружены. Я видел, как один за другим гибли мои соратники, пока сам не был ранен и упал с коня.
Очнулся в какой-то пещере. Слабость от потери крови была так велика, что я еле мог пошевелиться. Оставалось неподвижно наблюдать, как пируют разбойники, шумно деля оружие, добытое в схватке.
Только один из них не принимал участия в общем ликовании. Одетый, как кочевники-бедуины – покрывало, схваченное на лбу войлочным кольцом, широкие шаровары, – он сидел в стороне с отсутствующим