– Отдам! Конечно, отдам, могучий витязь. Он здесь в дупле.
С невероятным для своего веса проворством Соловей полез на дерево. И, спустившись, подал Ивану что-то длинное, узкое, завернутое в промасленную холстину. Царевич вытащил из тряпки богатырский меч в ножнах.
– Что же ты, злодей, этим оружием не пользуешься? Я же тебя голыми руками взял.
– Так я не могу его из ножен вынуть. Этот меч не каждому в руки дается. Может, и тебе не дастся.
Юноша медленно потянул клинок из ножен. Тучи убежали с неба. Заголубела среди некошеных трав речка Смородина. Ярко засветило солнце. И в его лучах белым огнем блеснул прямой обоюдоострый меч.
Иван по-детски рассмеялся. Убрал клинок в ножны. Сорвал с шеи ярыжки свисток, сунул в карман и подошел к коню. Помедлил, подумал о чем-то и стал приторачивать меч к седлу. Сел на вороного и тронул поводья. Атаман и подъехавший поэт последовали за ним.
– Свисток верни! Как же я буду без свистка! – жалобно кричал вслед Соловей.
Но Иван даже не обернулся. А Кудеяр зашептал Демьяну:
– Ты все пропустил, разиня! Как лихо сбил наш Ваня спесь с этого злыдня! Знатный парень. Из него выйдет толк.
Поэт откашлялся.
– И бога браней благодатью наш каждый шаг запечатлен. Я воспою этот подвиг в стихах. Но близок, близок миг победы! Ура! Мы ломим!
Поднялись на высокий зеленый холм. Царевич посмотрел назад. Под дубом никого не было. А на заброшенную столбовую дорогу выезжали первые телеги.
Ночь застала всадников в пути. Решили остановиться прямо в лугах. Развели костер. Скромно поужинали хлебом насущным.
– Почему ты не ударил Соловья саблей? – спросил атаман.
– Он же был безоружен. Одной рукой свисток держал, другой в ветку вцепился. Разве можно безоружного бить?
– Как ты думаешь, почему никто из богатырей не мог прежде победить Соловья?
– Его все боялись. Думали, он сильнее всех. А мой отец говорит, коли у воина в сердце страх, то ему не помогут ни верный конь, ни острый меч, ни крепкий щит. Страх разоружает.
– Смелый ты, Иванушка, добрый и честный. Разбойник из тебя не получится, а вот великий воитель – пожалуй, – улыбнулся Кудеяр, крутя рыжий ус.
Костер потухал, угли, остывая, подергивались красноватым пеплом. Поэт поворошил их и задумчиво сказал:
– Запомни же ныне ты слово мое: воителю слава – отрада! Иван, я посвящу тебе сладкозвучную песнь. Она прозвучит по всему свету, и ее повторят все люди.
– Не надо мне песен. Мне бы скорее выполнить батюшкину волю и домой! – Юноша отвернулся от костра, накрылся кафтаном и тотчас заснул.
Утром продолжили путь. И в жаркий послеобеденный час достигли стен Кучкова. Три стены опоясывали стольный город – из могучих бревен, из белого камня и из красного кирпича. А внутри них чего только не было! Царский дворец, церкви и монастыри, терема богачей и избушки бедняков, сады и огороды, постоялые дворы и бани, торги и кабаки.
Демьян приосанился и торжественно