Естество. Книга первая. Полное погружение. Сергей Викторович Власов

свой бег. То ли устав от одиночества, то ли в силу привычки деревенского гостеприимства, хозяйка, которую звали Дарьей Семеновной, ухаживала за москвичами, словно за детьми: всегда провожала их до калитки, когда они уходили работать, и стояла там, пока все члены группы не скрывались за углом забора последнего на улице дома, за которым уже начинался лес, а вечером усаживала всех за стол, уставленный деревенскими яствами, и торжественно удалялась в кладовку, откуда возвращалась утиной походкой, держа в руках огромную бутыль мутного самогона. Обхаживая гостей, старушка не забывала и себя не обидеть: бывало выпьет, раскраснеется, поймает на тарелке коварный маринованный грибок, лихо закинет его в рот, нальет всем еще по стопочке и давай рассказывать разные местные байки, истории и легенды.

      Однажды речь зашла о старом доме в конце улицы, том самом, мимо забора которого каждый день проходили члены экспедиции, направляясь в лес. Стас хорошо его запомнил: бесхозный, видимо, уже не первый год, он слегка покосился на прогнившем фундаменте и словно отвернулся от поселка, поглядывая в сторону вековых сосен. Дом вызывал недобрые чувства, особенно когда на землю спускалась ночь, а с окрестных болот доносились таинственные вопли недремлющей выпи. Почерневшим идолом возвышаясь на фоне мрачного леса, отрешенно уставив глазницы заколоченных окон в гнетущую темноту соснового бора, он словно высматривал своего хозяина, сгинувшего много лет назад в одной из топей здешних болот.

      Местные жители называли его «домом на отшибе».

      История началась, когда после смерти хозяйки, древней уже старухи, дом по наследству достался ее дальним родственникам. Несмотря на то, что уже тогда он был очень ветхим, его все же купил один профессор из Москвы. Сначала ученый жил в поселке наездами, а потом постоянно здесь поселился, лишь изредка отлучаясь по своим научным делам.

      Профессора звали Анатолий Николаевич Кошон. Это был худощавый невысокий интеллигент с большим лбом и глубокими залысинами. Благополучно переступив пенсионный порог, еще полный сил и здоровья мужчина не ушел на покой, а продолжил заниматься антропологией и фольклористикой. Ученый часто захаживал в дома селян, расспрашивал их и подробно записывал все услышанное, словно искал философский камень, запрятанный кем-то в дальней меже одного из заброшенных огородов.

      Дарью Семеновну Анатолий Николаевич навещал чаще, чем других, потому что, во-первых, их дома были рядом, а во-вторых, она неизменно оказывалась в курсе дел всех соседей и была не прочь поведать гостю очередную заковыристую историю.

      Однажды под Рождество профессор решил наведаться к соседке. Возвращаясь из Москвы, он прикупил большой торт, разукрашенный шоколадом и ярко-оранжевыми цукатами. Дарья Семеновна очень обрадовалась гостю, поставила самовар, заварила чай, и до ночи они просидели за столом, коротая время за приятной беседой.

      Внимательно выслушав самые свежие сельские новости, Анатолий Николаевич,