– Годы… Как поздно мне судьба подкинула такое интересное дело.
– Будут ещё дела, наступающее время из них одних и состоит, – пообещал Раевский (и не сдержал слова; Броневский до самой своей смерти в 1830-м году не был более привлечён к службе. Только собранные им географические и исторические данные публиковались, но это не касается нашего повествования).
– Гонца от Испсиланти зовут Рыул.
– Как? – удивился Раевский.
– Это молдаванская фамилия, Рыул. Он штабс-капитан. Ниточка к нему куда заметнее, чем к вашему загадочному турку.
– Интересно, зачем ему понадобилось в Крым, – Пушкин поёжился от озноба, вызванного ранним пробуждением. – Неужто Зюден назначил встречу?
– Думаю, Ипсиланти сам решил что-то предпринять.
– Он вправду считает, что к нему приедет из Крыма целая армия?
– Про генерала давно говорили – он глуп, – ввернул Броневский.
– Но не полный же он дурак. Или не понимает, что на деле получит горстку романтиков, которые много не навоюют?
– Это понятно нам, – сказал Раевский. – Понятно Зюдену. Но для Ипсиланти это соломинка, за которую он ухватится. Ему нужно больше народу, а в идеальном случае – и поддержка государя.
– Занятно получается. Ипсиланти с его антиосманским движением приносит Турции столько пользы, сколько и Зюден не сумеет принести.
– Это зависит от нас.
– Mais comment23? Как именно?
– Принесет ли Зюден пользу Турции, или мы его прежде поймаем. Семён Михалыч, – Раевский повернулся к старику.– Кто из всех, перечисленных вами людей, наиболее связан с крымскими греками?
Броневский надел пенсне и вгляделся в лист, исписанный ровным почерком Александра Николаевича.
– Аркадий Вафиадис, – сказал он. – Рыбак. Семь лет назад его привлекали к работе и сильно выручили. Можно сказать, спасли. Он грек, знает всех и вся в Юрзуфе и около него. Одна беда – любит выпить. Последний раз было о нём слышно год назад, когда передавал его сиятельству…
– Нессельроде?
– Ему, родимому. Передавал такие же перечни людей, что и вам. Ежели за последний год ничего не изменилось, вы найдёте Вафиадиса в харчевне «Русалка». Когда он перестаёт пить, становится очень смышлёным. А главное – никогда, ни в трезвом виде, ни пьяный – не болтает. Молчун, только слушает.
Броневский легко вынимал из тренированной памяти сведения. Видно было, как редко ему приходится использовать всё, что успел он узнать за время долгой работы, и как счастлив он сейчас снова почувствовать себя в строю.
– Поедете сами, – сказал Раевский Французу. – В Юрзуфе встретитесь с остальными нашими женщинами, – он имел в виду мать и двух других сестёр. – Я останусь здесь с тем, чтобы найти какие-нибудь следы. В Феодосии должны быть тайные контакты если не у Зюдена, то у его связного.
Выезжали