Но дни шли за днями, а Марте не делалось лучше. Она бредила и лихорадила, становясь всё более похожей на иссушенный призрак. Врачи теперь радовались только одному: что она умрёт не от страшной гангрены. Как будто бы могла быть какая-то разница, как она умрёт!
А за стенами флигеля, шла война, как по-прежнему, и это казалось невероятным: что Марты там нет, а всё продолжается… После её ранения мир перестал быть реальным: все эти ужасы происходили где-то далеко-далеко отсюда, и они в них не участвовали, но они сами себе лгали. Они были тут, они впутались в эти страшные события, которые не хотелось воспринимать всерьёз, настолько сильно было желание позабыть кошмары войны…
На седьмой день после ранения Марта открыла лихорадочно блестящие красные глаза и крепко схватила Ноули за руку. Её пальцы были словно сделаны из железа, лицо в отблесках сияния лампы казалось жёлтым, как расплавленный воск. Капли пота блестели у неё на лбу, она тяжело, хрипло дышала и пыталась что-то сказать.
– Ноули… – пробормотала она, – Ноули…
– Марта, ложись! – потребовал Бирр, встрепенувшись на своём стуле. – Тебе нельзя вставать!
– Ноули… – широко раскрытые умоляющие глаза смотрели прямо на него, словно больше во всём этом мире никого не существовало. – Ноули, сиди тут… я не хочу одна…
– Да, – быстро проговорил Виллимони, – я тут, я рядом. Слышишь? Марта?
Прикрыв глаза, она больше не шевелилась. Только её губы едва двинулись:
– Говори что-нибудь… рассказывай мне о себе… я хочу слышать… слушать… так страшно…
Бирр тревожно следил за ними из угла, но на этот раз в его глазах не было такой огромной доли обречённости. И Ноули сам чувствовал, что кризис позади, однако он сам боялся оставлять Марту одну. Поэтому он крепче сжал исхудавшую руку раненой и начал свой рассказ…
* * *
Семейство графа Виллимони изначально проживало в Хапрене. Ноули запомнил этот город, но слишком обрывочно и смутно: ему было всего шесть, когда отец неожиданно приказал паковать чемоданы и переезжать в Столицу. Но он знал, что Хапрен – это вотчина тишины и спокойствия. Там ему никогда не нравилось; ведь поиграть ему было не с кем. Юный наследник графа был слишком непоседлив даже для своего возраста и подчас поступал не как титулованный аристократ, что причиняло немало огорчения его родителям. Однако дядя, молодой офицер Деллил Виллимони, не уставал хвалить племянника. Впрочем, господин и госпожа также гордились своим способным отпрыском. Все члены рода, которых он знал, лелеяли и баловали его. Оказавшись в шумной Столице, маленький Ноули словно вернулся домой после долгих скитаний. У него сразу появилось с десяток друзей и довольно обширный круг общения, так что вскоре его родителям даже пришлось выделить ему личную коляску и кучера, чтобы он сам отдавал многочисленные визиты. Но он никогда не приезжал в гости один, с ним неизменно